Дело было в пятом году. Я тогда только что развелся и осваивал роль воскресного папы, методично объезжая с сынишкой парки и детские площадки Нью-Йорка. В тот раз мы облюбовали маленький водопад в Проспект-парке. Тимка, разложив на плоских камнях свои игрушки, устраивал решающую битву между Спайдерменом и Халком, а я грелся на неярком сентябрьском солнышке и следил за тем, чтобы никто из бойцов не свалился в воду. Рядом с нами остановился черноглазый мальчуган чуть постарше Тима. Едва посмотрев на него, сын придвинулся ко мне и зашептал:
- Папа, пусть мальчик со мной поиграет.
- Попроси его сам.
- А это русский мальчик или английский?
Обычно я могу безошибочно ответить на этот вопрос с первого взгляда если не на мальчика, то на его маму. Но тут затруднился. Оба были одеты
красиво и практично, без свойственного русским излишнего шика, но и без свойственной американцам нарочитой затрапезности. По чертам лиц они могли происходить из любой точки земной поверхности от Адриатики до Каспия. Мои сомнения развеяла мама – улыбнулась и спросила по-русски с легким акцентом:
- Леван, хочешь поиграть с мальчиком?
И, повернувшись ко мне, представилась:
- Тамара.
Надо сказать, что при моей внешности, в которой нет совсем ничего от Аполлона, но довольно много от Пана или как там звали этого
древнегреческого старого козла, я непозволительно разборчив. Мне мало того, что женщина подходит мне по возрасту, свободна и объективно
привлекательна. Нужна еще «химия», тот неуловимый трепет в груди, который либо возникает при первом же взгляде и прикосновении, либо не
возникает, и ничего с этим не поделать. Неудивительно, что женщин в моей биографии было меньше, чем полных солнечных затмений.
С Тамарой химии не возникло совсем. Зато мы оказались идеальными напарниками для воскресных прогулок. С моей стороны вкладом в концессию была машина и знание окрестностей, с ее - бутерброды и умение заполнить досуг детей вещами более осмысленными, чем поединки пластмассовых супергероев. Мальчишки с первой же встречи подружились не разлей вода и едва могли дождаться следующих выходных. Нас повсюду принимали за семью с двумя детьми, и мне это льстило, несмотря на отсутсвие влечения. О себе Тамара рассказывала очень скупо. Грузинка, но выросла в Москве, родной язык русский. Окончила художественное училище, занимается с детьми в одной из русских художественных студий. Муж, Реваз, в рассказах присутствовал только в прошедшем времени, что с ним сейчас – я не мог понять. Других спутников жизни определенно не было. С доходами тоже не все было ясно, ставка учительницы рисования никак не коррелировала ни с качеством Тамариной одежды и Левиных игрушек, ни с престижностью района и дома, от подъезда которого я их забирал. Упоминались пособие и пенсия, но за что пособие и на кого пенсия, оставалось неясным. Впрочем, не могу сказать, что меня это сильно занимало.
Однажды, уже в ноябре, во время прогулки мы попали под проливной дождь. Мальчишки промокли до костей и в машине наперебой стучали зубами. Когда подъехали к Тамариному дому, она настояла, чтобы мы зашли в квартиру и переодели Тимку в сухое. Поднялись, бросили одежду в сушилку, сунули обоих в горячую ванну, одели в Левановы пижамы, посадили смотреть мультики, сами пошли пить чай. Когда сушилка отработала, выяснилось, что мальчишки пригрелись и уснули под работающий телевизор. Судьба толкала нас друг к другу в объятия с такой силой, что никакое отсутствие химии не могло помешать.
Мы уже оказались в ее спальне, уже была расстелена кровать. Тамара ушла в ванную. Я огляделся и увидел на тумбочке около кровати странный аппарат. Это был автономный автоответчик, такие продавались в 90-е годы и присоединялись к квартирному телефону. Странность состояла в том, что телефона поблизости не было. Автоответчик ничего не мог записать, мог только воспроизводить однажды записанное. И, судя по изношенности кнопки [Play], воспроизводил годами десятки раз в день. Я не удержался и тоже нажал [Play].
Послышался хриплый мужской голос с сильным грузинским акцентом:
- Тамар. Тамар! Я звоню, чтобы попрощаться. В наше здание врезался самолет, все горит, мы скоро погибнем. Прощай, береги Левушку. Тебе
должны выплатить компенсацию, ее хватит, чтобы вы с ним ни в чем не нуждались. Реваз замолчал, я вздохнул. Теперь стало понятно, куда делся муж и откуда взялась пенсия. Непонятно было другое: почему Тамара это скрывала. Я пару раз заговаривал об 11 сентября, это была актуальная тема в тогдашнем Нью-Йорке, но Тамара сразу переводила разговор на другое. Может, ей просто тяжело было вспоминать о погибшем муже? Но тут Реваз заговорил снова:
- Вот что я еще хочу сказать на прощание. Не думай, что я слепой. Я знаю, что ты мне изменяешь. С Додиком, с Марком, с Ашотом, с тем мужиком с шестого Брайтона, с тем официантом. И сейчас не поднимаешь сотовый, потому что с кем-то трахаешься. Так вот тебе, шлюха, мой последний привет. Я умру, да. Но ты не будешь свободна. Будешь не трахаться, а заниматься ребенком. С сегодняшнего дня и до самой смерти ни у одного мужика никогда на тебя не встанет. Это мое последнее слово. Я проклинаю тебя, слышишь, шлюха! До самой смерти! Шлюха! Шлюха!
Дальше Реваз перешел на грузинский. Судя по интонациям, это была отборная ругань. Потом звук резко оборвался – то ли кончилась пленка, то ли рухнуло здание WTC.
Скрипнула дверь. Вошла Тамара. С мокрыми волосами, в едва запахнутом легком халатике, обалденно пахнущая. Я продолжал сидеть, уставившись в молчащий автоответчик.
- Ты слушал? – спросила она.
Я кивнул.
- Ты уйдешь?
Я кивнул снова. Тяжело поднялся, стащил со спящего Тима пижаму и стал натягивать на него его одежки. Тамара мне неловко помогала.
- Почему ты не стерла запись? – спросил я.
- Какой смысл, я все равно помню ее наизусть. И он прав, нам с Левой так действительно лучше.
Через месяц, когда Тим вконец достал меня вопросом, почему мы больше не видимся с Леваном, я решил, что дети ни в чем не виноваты. Позвонил Тамаре. Механический голос ответил, что такого телефонного номера больше не существует.
Ответить с цитированиемSpoiler:
Дело было в пятом году. Я тогда только что развелся и осваивал роль воскресного папы, методично объезжая с сынишкой парки и детские площадки Нью-Йорка. В тот раз мы облюбовали маленький водопад в Проспект-парке. Тимка, разложив на плоских камнях свои игрушки, устраивал решающую битву между Спайдерменом и Халком, а я грелся на неярком сентябрьском солнышке и следил за тем, чтобы никто из бойцов не свалился в воду. Рядом с нами остановился черноглазый мальчуган чуть постарше Тима. Едва посмотрев на него, сын придвинулся ко мне и зашептал:
Сообщение от Astra
