Стихи любимых поэтов (с указанием автора)

[Dimanych]

ПАРОДИЯ НА ПЛОХОЙ ДЕТЕКТИВ
Опасаясь контрразведки, избегая жизни светской,
Под английским псевдонимом "мистер Джон Ланкастер Пек",
Вечно в кожаных перчатках - чтоб не делать отпечатков,-
Жил в гостинице "Советской" несоветский человек.

Джон Ланкастер в одиночку, преимущественно ночью,
Чем-то щелкал, в чем был спрятан инфракрасный объектив, -
А потом в нормальном свете представало в черном цвете
То, что ценим мы и любим, чем гордится коллектив.

Клуб на улице Нагорной стал общественной уборной,
Наш родной Центральный рынок стал похож на грязный склад.
Искаженный микропленкой, ГУМ стал маленькой избенкой,
И уж вспомнить неприлично, чем предстал театр МХАТ.

Но работать без подручных - может, грустно, может - скучно.
Враг подумал, враг был дока, - написал фиктивный чек.
И где-то в дебрях ресторана гражданина Епифана
Сбил с пути и с панталыку несоветский человек.

Епифан казался жадным, хитрым, умным, плотоядным,
Меры в женщинах и в пиве он не знал и не хотел.
В общем, так: подручный Джона был находкой для шпиона.
Так случиться может с каждым, если пьян и мягкотел.

- Вот и первое заданье: в три пятнадцать, возле бани,
Может, раньше, может, позже - остановится такси.
Надо сесть, связать шофера, разыграть простого вора,
А потом про этот случай раструбят по Би-Би-Си.

И еще. Оденьтесь свеже, и на выставке в Манеже
К вам приблизится мужчина с чемоданом. Скажет он:
-Не хотите ли черешни?- Вы ответите: - Конечно. -
Он вам даст батон с взрывчаткой - принесете мне батон.

А за это, друг мой пьяный,- говорил он Епифану,-
Будут деньги, дом в Чикаго, много женщин и машин...-
Враг не ведал, дурачина, - тот, кому все поручил он,
Был чекист, майор разведки и прекрасный семьянин.

Да, до этих штучек мастер этот самый Джон Ланкастер.
Но жестоко просчитался пресловутый мистер Пек.
Обезврежен он, и даже он пострижен и посажен.
А в гостинице "Советской" поселился мирный грек.


1966

В. Высоцкий

[nemo13]

Все ушли, и никто не вернулся…


Все ушли, и никто не вернулся,
Только, верный обету любви,
Мой последний, лишь ты оглянулся,
Чтоб увидеть все небо в крови.
Дом был проклят, и проклято дело,
Тщетно песня звенела нежней,
И глаза я поднять не посмела
Перед страшной судьбою моей.
Осквернили пречистое слово,
Растоптали священный глагол,
Чтоб с сиделками тридцать седьмого
Мыла я окровавленный пол.
Разлучили с единственным сыном,
В казематах пытали друзей,
Окружили невидимым тыном
Крепко слаженной слежки своей.
Наградили меня немотою,
На весь мир окаянно кляня,
Обкормили меня клеветою,
Опоили отравой меня
И, до самого края доведши,
Почему-то оставили там.
Любо мне, городской сумасшедшей,
По предсмертным бродить площадям

Анна Ахматова
1959

[nemo13]

А. Ахматова
Распятие


Не рыдай Мене, Мати,
во гробе зрящи.
___
Хор ангелов великий час восславил,
И небеса расплавились в огне.
Отцу сказал: «Почто Меня оставил!»
А матери: «О, не рыдай Мене...»
1938
__
Магдалина билась и рыдала,
Ученик любимый каменел,
А туда, где молча Мать стояла,
Так никто взглянуть и не посмел.


1940, Фонтанный Дом

[Forward]

-Прошу, почини моё сердце.
Его разбирали безбожно…
Такое суровое средство
Доверия с дружбою ложных!
Его разбирали жестоко,
Себе подбирая запчасти.
Смеялись они раньше срока,
Чужое не склеится счастье…
А сердце моё запылилось,
От боли слегка зачерствело.
А после опять заискрилось,
В нём просто любовь уцелела.
И сердце к тебе потянулось,
Горячими чудо-лучами.
Как после зимы, встрепенулось,
Печаль вырывая с корнями.
Пароли ты знаешь и коды…
Ремонтом займись капитальным.
Не буду строптивой и гордой…
Я буду родной и нормальной.
И любящей, искренней, верной,
С исправленным сердцем спокойным.
Ведь это прекрасно, наверно,
Не помнить, как делали больно…

Ирина Самарина-Лабиринт

[Forward]

Он был смешной… он приставал ко мне,
Дразнился и портфель однажды спрятал,
В сугроб толкнул… нарочно… на лыжне –
Всё это было в классе, может, пятом…
И кнопку мне на парту подложил –
Убить его тогда была готова…
Сейчас я знаю – это он «любил»,
Так в пятом классе «любят» – что такого.
В восьмом уже на танцы приглашал,
Ухаживать порой пытался робко,
А как-то раз почти поцеловал,
Но я тогда вдруг вспомнила... про кнопку.
Девятый и десятый пронеслись,
Маячила обида, разделяя,
И началась совсем другая жизнь,
То прямо шла, то путалась, петляя.
Как надо - всё разложено давно,
И каждому своя досталась тропка,
Но думалось про случай тот одно:
Зачем так всё… далась мне эта... кнопка...
Да сколько было «кнопок» тех потом,
И грозы бились в окна, и метели –
Всё обошлось… жаль только, что тайком
Мне больше вслед так нежно не глядели…
Анна Опарина

[Forward]

Мне сказали о том, что уже ничего не получится,
Что мой поезд ушел, я стою на последнем пути,
Будто старость пришла… и она, как ни странно, попутчица…
И от этого мне, говорят, никуда не уйти…
Я подумала тут… как же так, я еще не состарилась,
И ресурсы свои, сжечь еще не успела дотла,
Не нужны ни врачи… ни сиделки… а также нотариус,
Говорят, жизнь прошла… я, поверьте, еще не жила.
И вопросы свои, я не все наделила ответами,
И при виде мужчин, разливается нежность в груди…
Юность тихо прошла и отправилась вслед за рассветами,
Но… еще есть закаты, я верю… они впереди…
Зеркала… они врут… в них давно уже разочарована,
Цифра в паспорте… цифра… и кто ее там написал?
Написали ее, а со мной, она не согласована.
Да и возраст души, мне никто еще не посчитал.
А душа молода… ей так хочется петь и смеяться…
По траве босиком… нет печали… лишь легкая грусть,
Сопоставила все… и решила… душе, где-то двадцать…
Я еще все могу… не поверите… даже влюблюсь…
Мне сказали о том, что уже ничего не получится,
Что мой поезд ушел… опоздала… такие дела…
Не ушел… я не верю… душа моя — вот где попутчица…
Вы наивные люди… билет я еще не брала…
Ласточкина Н.

[Кот Пушок]