PDA

Просмотр полной версии : Мини рассказы . Чтиво на 5 минут.



Рикошет
08.04.2013, 00:40
Устройство интернетов
http://habrastorage.org/storage2/472/dd6/24b/472dd624b878d508256537ec09df4203.jpg

Значит нам нужно какое-то автоматизированное средство для создания скриншотов, — голос генерального директора был, как всегда, спокоен и твёрд. По всему было видно, что за такое автоматизированное средство он был готов бороться до конца, — когда найдёшь — наделай картинок и встать в макет каталога. Времени тебе даю до 4 часов, потом лично проверю.

— Оки, задачу понял. Уже делаю — ответил я. Работа системного администратора в небольшой фирме, занимающейся продажей котельного оборудования, включает в себя множество дисциплин. Вёрстка макетов — одна из них. Недавно директор увидел какую-то софтину, строящую в реальном времени графики по данным с датчиков на котлах, и захотел, чтобы эти графики были включены в каталог с нашим оборудованием. И не просто включены, а в динамике, чтобы показать эффективность работы разных котлов под разной нагрузкой. Сначала директор сам хотел наделать скриншотов, но обнаружил, что данные слишком быстро обновляются, поэтому делегировал эту ответственную задачу мне.

Открыв любимый поисковик, я хотел было уже ввести «автоматизированное создание скриншотов», как вдруг моё внимание привлёк новый элемент управления на этой странице. Вообще, главная страница этой поисковой системы настолько минималистична, что каждое её изменение, даже на пару пикселей, сразу бросается в глаза. А сейчас там под строкой поиска появилось самое настоящее окно чата. Внизу вертелась анимированная иконка с изображением карандаша, символизирующая, должно быть, то, что собеседник пишет мне сообщение. Через пару секунд анимация исчезла, и в окне чата появилась надпись: «привет как дела».

Сначала я подумал, что столкнулся с новой разновидностью рекламы. Практически машинально я открыл исходный код страницы, но не увидел там ничего нового, похожего на чат. Тогда я обновил страницу. Окно чата никуда не делось, только появилась надпись «привет как дела почиму НЕ отвечаешь». Озадаченный, я закрыл все лишние вкладки, запустил HttpFox и стал ждать. Через пару минут карандашик снова задёргался, и появился текст «ты здесь». Без знака вопроса. Новых запросов HttpFox не показал. Скорее всего, что я подцепил какой-то вирус. Вероятно, он работает как плагин к FireFox, и выводит ряд заранее подготовленных фраз. В конце-концов, я вряд ли что-то потеряю, если попробую…

Я ввёл «ты знак вопроса потерял» и нажал ввод. Карандаш снова пришёл в движение, и появился текст «Да, я знаю. Я специально его не пишу, чтобы повысить вероятность выброса». Мне стало интересно. Я набрал «А ты кто?». Ответ пришёл сразу: «Я — дух интернетов. А ты кто?» Интересно. Похоже, у нас завязывается диалог.

— «Привет, дух. Я — сисадмин» — написал я.
— «Если сисадмин означает системное администрирование, то почему же ты делаешь скриншоты для каталога промышленных водонагревателей?» — спросил дух.
Вообще-то, и я сам не знал, почему я это делаю. Мне сказали делать — и я делаю. Я так ещё со школы привык. Когда мне говорят что-то делать, я делаю. Когда ничего не говорят, я читаю контакт или твиттер. Какое-то другое занятие я сам себе придумать не могу. Честно говоря, мне не совсем приятно, когда обсуждается эта особенность моего характера, и поэтому я решил сменить тему:
— «Слушай, ты про какой-то выброс говорил. Что ты имел ввиду?»
— «Это не так просто объяснить», — ответил дух, — «У тебя есть свободные полчаса?»
Я прикинул, что софт для создания скриншотов я найду максимум за пол-часа. Наделать скриншоты — ещё 30 минут. Переверстать макет — около часа. Сейчас 11 утра, поэтому до четырёх я вполне успею это сделать. К тому же, велика вероятность, что директор забудет о своём распоряжении, или что-то передумает, и придётся всё делать по-другому.
— «Да, есть», — ответил я.
— «Хорошо», — написал дух, — «Вот ты знаешь, из чего состоят интернеты?»
— «Конечно», — быстро набрал я, — «интернет состоит из серверов и каналов связи.»
Карандаш долгое время дёргался, видимо, дух что-то писал. Наконец на экране появилось:
— «Твой ответ выдаёт в тебе технического специалиста, но он абсолютно неверен. Ты совершенно не понимаешь, в чём суть интернетов. Считать, что интернеты состоят из электронных компонентов — это всё равно, что считать человека состоящим из химических элементов. Возможно, ты знаешь, был такой философ, он всё время говорил „человек, познай себя самого“. Хотя нет, конечно, ты же ничего не читаешь, кроме технической литературы. Итак, человек познал себя самого, и обнаружил, что при весе в 70 кг он состоит из 45,5 кг кислорода, 12,5 кг углерода, 7 кг водорода, 2,1 кг азота, 1 кг кальция, 700 г фосфата, 2 г цинка, 0,15 г меди, незначительного количества никеля, кобальта, свинца, молибдена и так далее. Ничего интересного. Но понимаешь, если это всё смешать, человека не получится!»
— «Я, кажется, понимаю, к чему ты», — ответил я, — «Может быть, интернет состоит из сайтов и сервисов, информации одним словом?»
— «Нет, это всё равно, что сказать, что ты состоишь из души. Ну где ты у себя душу видел? Не говори глупостей. Не заплатил вовремя за хостинг — пропал твой сайт, как будто и не было.»
— «Ну если не электроника, и не информация — тогда что есть интернет?» — искренне удивился я.
Карандаш дёргался около минут пять, не меньше. Казалось, дух что-то писал, стирал, и писал снова. Наконец, на экране появился длинный текст:

— «Давай сначала уясним, что же находится внутри интернетов. Интернеты полны пользователями, или, как их ещё называют, юзерами. Юзер — это сокращение от итальянского выражения uno ser, что означает „единое бытие“. Все юзеры живут абсолютно идентичной жизнью и имеют одинаковое строение. Каждый юзер имеет круглую, практически шарообразную форму, и плавает в питательном информационном растворе. Ты, скорее всего, возразишь мне, но тут, изнутри интернетов, всё выглядит именно так. Каких-либо собственных механизмов передвижения у юзера нет, как нет и способности закрепиться на одном месте, поэтому потоки информационного раствора бросают его из стороны в сторону, как ветер — пустой пакет из супермаркета.

Снаружи каждый юзер покрыт мембраной, посредством которой, с некоторой периодичностью, происходят процессы всасывания и выделения. Да, каждый пользователь интернетов всасывает, и это очень важно.

Вброс — это разновидность информации, которую юзер поглощает с особым рвением. Термин „вброс“, или, как ещё говорят, „наброс“, происходит от слова „browse“, что означает „корм для скота“. Собственно, отсюда же происходит название инструмента для употребления вбросов — »браузер", то есть «вбрасыватель». Термин абсолютно оправдывает себя, так как юзеры питаются вбросами, поглощая их через свою защитную мембрану. Практически вся информация, которая существует в интернетах — это вбросы. Чистой, невбросовой информации практически не осталась. Есть даже специальная профессия, представители которой занимаются очисткой интернетов от невбросов, и созданием новых вбросов. Называется эта профессия SEO или SMO

Выброс — это то, что выделяет юзер. В отличие от вброса, выброс есть абстрактное понятие. Под выбросом может пониматься как эмоциональная реакция, так и конкретные действия, вплоть до денежного перевода или расклейки плакатов. Разумеется, ни один реально существующий юзер, находясь в спокойном состоянии, ничего по своей воле не выделит, поэтому нужно вывести его из состояния равновесия, и тогда запустятся естественные механизмы выброса. Идеальный юзер вообще никогда не приходит в равновесие, постоянно потребляя вбросы и создавая выбросы. Качество вброса определяется двумя характеристиками: степень усвоения и доля выброса. Хорошим считается тот вброс, который усвоился полностью и вызвал выброс не меньше себя.

Я уверен, если ты напряжёшься, ты вспомнишь, что всё это ты уже проходил в школе, на уроке биологии. Но даже если и нет — о подобной системе было написано во многих книгах. Но, в отличие от мира микроорганизмов, пробить мембрану юзера снаружи практически невозможно. Нужно сделать так, чтобы юзер сам захотел всосать информацию. Итак, интернеты есть механизм, предоставляющий, посредством вбросов, доступ к содержимому юзера в виде выбросов. Теперь тебе лучше понятно?"

Я несколько раз перечитал написанное духом. Потом налил себе чая и прочитал ещё раз. И только после этого ответил:
— «Так значит ты не интерактивная реклама? И не вирус?»
— «Я только что открыл тебе суть интернетов, и всё, что ты спрашиваешь — это о том, чем я не являюсь?» — появился ответ, — «Если тебе будет легче, то я не существую, несмотря на то, что я мыслю. И вообще, почему ты отвечаешь вопросом на вопрос?»
Я не знал, почему я отвечаю вопросом на вопрос, и поэтому отхлебнул ещё чая, тем более что дух уже что-то снова начал писать.

— «Существует огромное количество типов вбросов. Давай я расскажу тебе об основных.
Первый тип — это опечатки. Было бы слишком наивно считать то количество опечаток, которое мы видим в интернете, следствием низкой грамотности юзеров. Опечатки, пропуски букв и знаков препинания, чередование прописных и строчных букв, просто бессвязные фразы — это всё осознанные вбросы. Вброс с опечатками становится более заметен на фоне другой информации, а будучи поглощённым, очень часто вызывает у юзера выброс, особенно если он имеет образование более девяти классов. Как тебя зацепило моё „привет как дела почиму НЕ отвечаешь“, помнишь?
— »Да, что правда, то правда", — согласился я.

— «Второй тип», — продолжил дух после некоторой паузы, — «это несчастные. Ни что так легко не преодолевает защитную мембрану юзера, как фотографии маленьких детей под капельницами или жертв стихийных бедствий. Сюда же можно отнести бабушек, собирающих бутылки, и миллионеров на скамье подсудимых. Вот даже сейчас ты, с одной стороны, проникся жалостью к некому абстрактному несчастному, а с другой — ненавистью ко мне. Это при том, что этот несчастный существует только в твоём воображении, а я вообще дух, и меня не существует.

И тут мы вплотную добрались до третьего типа вброса — это ненависть. Так уж устроен юзер, что он постоянно что-то ненавидит. От мелких бытовых неурядиц до проблем глобального, вселенского масштаба. Юзеры не любят зиму, потому что холодно и снег никто не чистит. Не любят лето, потому что жарко и комары. Некоторые не любят евреев и американцев, не переставая при этом читать еврейские мифы и смотреть американские фильмы. Многие не любят своё начальство. И уж конечно все не любят существующую власть и геев. Власть не любят всегда, не смотря на то, какая это власть и что она делает. А геев не любят в силу доминирующей в обществе тюремной парадигмы мышления. Все же уважают зеков, а зеки не любят геев. Какой напрашивается вывод?»

Тут мне показалось, что дух следка перегибает палку.
— «Неужели все так мрачно?» — спросил я.

— «Отнюдь. Некоторые вбросы основываются на светлых чувствах и романтических порывах», — появился ответ, — «Четвёртый тип вброса — это противопоставление третьему. Кроме того, чтобы ненавидеть, человек что хочет делать? Правильно, любить. Ещё до создания интернета начал формироваться эталон любви. Сейчас он окончательно сформирован, и легко поддаётся количественной оценке — в сантиметрах, килограммах и минутах, или даже в абсолютных величинах. Если во вброс поместить эталон любви, то пользователь будет думать, что употребив вброс, он получит доступ к этому самому эталону. Разумеется, как и всё в интернетах, эталон любви не существует, и разочарование юзера превращается в качественный, продолжительный выброс.

Пятый, и, пожалуй, последний тип — это мозоль. У каждого есть что-то такое, чем он недоволен, нужно только поискать. Если этой темы касаться осторожно, юзер получает удовольствие и производит много равномерных небольших выбросов. Если надавить как следует, то реакция будет весьма бурной, с серией мощных, но затухающих выбросов. Можно даже подготовить обойму вбросов на самые популярные темы, например, „пикап“, „работа на дядю“ или „замыкания в Java“. Какой-нибудь из них точно попадёт в цель. Вот тебе, например, сколько лет?»

— «25», — ответил я, предчувствуя недоброе.
— «А тебя не смущает тот факт, что генеральный директор фирмы, на которую ты работаешь, старше тебя всего на два года? У него незаконченное высшее, и его доход в несколько раз больше твоего? Ему не надо ни у кого отпрашиваться, уходя на 30 минут раньше с работы. А у тебя диплом с отличием, огромный багаж технических знаний, и ты сидишь целыми днями на одном месте. Что будет с тобой через пять лет? Через десять?»
Это стало последней каплей. Я почувствовал, как мои ладони вспотели. Дрожащими пальцами я набрал на клавиатуре:
— «Ну а кому же это надо? Кто виноват в создании вбросов?» — и нажал клавишу ввода.
Несколько секунд в окне чата плясал карандаш. А потом появился ответ, поразивший меня своей лаконичностью:

— «Ответ на ваш вопрос готов. Для просмотра ответа пожалуйста отправьте СМС с текстом AIG на короткий номер номер 1846.»

Другие произведения автора тут (http://it-as-is.ru/)

Vит@ля
08.04.2013, 11:49
Читал минут 10. *pooh*

tata
09.04.2013, 17:50
Классный рассказ:-)

banderlog
09.04.2013, 22:21
http://www.google.tm/url?sa=t&rct=j&q=&esrc=s&source=web&cd=1&cad=rja&ved=0CC8QtwIwAA&url=http%3A%2F%2Fwww.youtube.com%2Fwatch%3Fv%3DgDr V0q0ypEE&ei=SU1kUb2UGozRsgaf6IDABw&usg=AFQjCNHTfMwKluZq9WCdwl87Ts0IhgGx3A&bvm=bv.44990110,d.Yms

banderlog
09.04.2013, 22:23
А может, перименовать тему в нечто типа "Я просто оставлю это здесь"

nemo13
09.04.2013, 22:42
мини рассказы ,тоже нужная тема! А можно еще одну создать *no-no*

Рикошет
10.04.2013, 02:28
Марина Коновалова
г. Казань

НИЧЕГО НЕ ДОБЬЁШЬСЯ Рассказ




1.
Взгляд мужчины неуверенно переминался – перескакивал с банок кукурузы к чипсам, слонялся по прилавкам и вновь натыкался на глаза Инны. Магазин в это время обычно пустовал – покупатели заходили нечасто, и Инна, устроившись поудобнее за коробками с пивом, сбежала из магазина в страницы романа Гюго.
Инна сразу узнала его. Даже десять лет, морщинами нарисовавшие солидность на его некогда смазливом лице, не дали обмануть память, что это он.
Она отложила книгу в сторону, подошла к прилавку, поближе к мужчине, и заглянула ему в глаза, как делала когда-то кокетливо и лукаво, но теперь это получилось смущенно и растерянно. Она отвела взор.
- Сгущенки, пожалуйста, - сказал мужчина и протянул тысячерублевую купюру.
Сдачи у Инны не нашлось. Пришлось бежать в соседний отдел к Надьке. Надька – баба сварливая, недовольная жизнью, располневшая от нервов, как сама утверждала, но добрая. Инна ловко прошмыгнула между коробками и нерадивым посетителем, что не додумался отойти в сторонку. Не узнал? Хорошо, если так. Она осмотрела себя в затуманенном квадрате зеркала, пока Надька отсчитывала деньги.
- Мужичонка-то видный, - заметила Надька.
Инне хотелось, чтобы он поскорее ушёл, но он медлил, пытаясь запихнуть банку сгущенки в деловой портфель. Банка упорно сопротивлялась, отказываясь соседствовать с важными документами. Но мужчина был настойчив. Мужчину звали Тимур - по крайней мере, раньше, когда он говорил Инне любовные банальности. Теперь его наверняка зовут Тимур Ринатович, а «Тимура» он оставил лишь жене – Инна сразу приметила кольцо на безымянном пальце. Тимур не уходил, молчал, но при этом всё больше рассказывал Инне о своей жизни этих десяти лет. В магазин зашла старушка, спугнув молчание. Тимур поблагодарил Инну и спешно выскочил из магазина, как когда-то она из его жизни.




2.
В махонькой кухоньке обычной двухкомнатной квартиры, какие в народе именуют ленинградками, сидели за столом две подруги. Говорили они тихо, пили за встречу белое вино, не чокаясь, чтобы не нарушить сон ребёнка в соседней комнате.
- Сегодня Тимура встретила, - проговорила одна, поморщившись, словно пила водку, а не вино.
Ритка вздохнула вместо ответа. Инна отправила в рот кусок колбасы. И чего она от Ритки ожидала? Всегда она такой была, со школы ещё. Прибилась к Инне как-то, навязалась в подруги. С глупой извиняющейся улыбкой. Не живая словно. Всё в сторонке топталась, за чужим мнением пряталась. Усердием собирала в дневник четвёрки. Поглядывала опасливо с обочины жизни. И как только добралась до высокой должности? Замуж первая из класса выскочила. И что в ней такого расхорошего? За что ей это?
Рита вздохнула ещё раз. Ну и что с того, встретила и встретила. Конечно, у него всё хорошо. Как же иначе? Это же Тимур. Первым красавцем был в школе. Все девчонки Инке завидовали, что такого парня захомутала. А Инке невдомёк было. В счастье люди глупы настолько, что счастья и не видят. Чего ей не хватало? В театре школьном главные роли – ей, учительская похвала – ей, лучший парень - ей. Мало? И чего добилась? Ни мужа, ни карьеры, ни образования. Зато сын от первого встречного, да логово пустых бутылок на балконе.
Рита не сказала этого вслух. Инна заглушила нахлынувшие слова вином. Они выпили за дружбу.




3.
Инна не знала, куда пойти учиться после школы. Тимур сразу заявил, что станет хирургом. Кем хотела быть Ритка, Инна никогда не интересовалась. Казалось, Ритка вообще не умела хотеть. Даже ела за компанию, когда отправлялись на обед остальные. Инна пророчила себе счастливое будущее, в котором видела себя успешной и модной. А успех и моду тогда вбирали в себя юриспруденция, экономика и реклама. Туда Инна и сдавала документы. Но вот только на экзамены не пришла.
- Сыну-то лет сколько? – Надька сидела возле Инны и плевалась семечками. Теплая погода и отсутствие покупателей вытащили их на крылечко.
- Десять почти, - ответила Инна. Она отвечала на этот вопрос каждую неделю с одним и тем же безразличным выражением, одним и тем же размеренным голосом. Надька всегда удивлялась взрослому сыну моложавой напарницы и продолжала болтать о всякой всячине, которая есть у счастливых людей и которая им, Наде и Инне, не досталась.
Инна не слушала. Она зацепилась взглядом за какой-то предмет, смотря внутрь себя. Какой-то предмет вдруг пошатнулся, и Инна поняла, что всё это время глядела на Славика.
- Ишь, глазастая, - Славик выдавил из себя смех, стараясь специально для Инны, но ей было всё равно.
- Слушай, мать, - вдруг сказала Надя. – А чего это Славик такой хмурной? Отшила что ль? Ты, смотри, без мужика бабе никак.
Инна усмехнулась и махнула рукой. Мужику тридцать пять, а он всё в Славиках ходит.
- Записку тебе хмырь один передал.
Славик протянул Инне аккуратный запакованный конверт. На нём подчерком Тимура было выведено её имя.




4.
«Здравствуй, Инна. Ты не подумай, что не узнал я тебя. Узнал. Да растерялся как-то. Не ожидал. Столько лет прошло, не виделись. А тут. Сгущенку дочка захотела. Болела она у меня, капризничала. Не то всё пишу. Ты не подумай, что зазнался я. Не выходишь ты из головы у меня. Думаю о тебе. Вот как жизнь твоя сложилась.
У меня всё хорошо. Всё как нужно. Работаю, не врачом правда. Но работа хорошая. Прибыльная. Мужчина должен деньги зарабатывать, а врачом какие деньги, сама понимаешь. А всякие там штучки, побрякушки жене, дочке – без этого никак. Женщин своих баловать нужно. Любимых тем более.
Я рад был тебя увидеть. А всё, что было раньше, обиды детские, ты не думай, не держу зла. И что ушла тогда от меня к тому. Я тогда не понимал, чем же он меня лучше, что его ты выбрала, рванула за ним. Я же каким был, первым парнем в школе, а он - первый раздолбай. Бесился я сильно. А теперь понимаю, лучше так. Не пара мы были. Разные мы. И хорошо, что сложилось всё именно так.
Будь здорова. Тимур».
Инна покрутила в руках письмо. Обратного адреса или телефона не было. Ответ не требовался.




5.
Рита сидела в своём кабинете. Руки её были влажные, глаза застывшие. Она всегда боялась публичных выступлений. Боялась и избегала. Её собственное тело начинало жать ей, руки и ноги не слушались, речь сбивалась, голос звучал глухо. Ей казалось, над ней смеются, тычут пальцами. А она думала об одном – уйти, скорее, как можно скорее, уйти.
- Маргарита Юрьевна, скоро начнётся, - тактично напомнил голос секретаря.
Рита кивнула, не обернувшись. Зачем ей это выступление? Что изменит оно? Нет, больше никогда, это лишнее, это не главное. Но…
Рита вдруг вспомнила Инну. Разговор, хранящийся в ячейках памяти уже десять лет. Одну лишь фразу, брошенную Инной случайно и забытую ей в тот же миг. Фразу, сопровождавшую Риту столько лет. Фразу, хлеставшую её обидой и заставлявшую двигаться вперёд. Потому что чёрта с два! Рита уверенно встала со стула, повторяя не доклад своего выступления, а слова человека, который годами звался её подругой.
- Ты – пустышка, ничего никогда не добьёшься. Вот и молчи в своём углу. Мир принадлежит таким как я и Тимур.



Ссылка (http://www.ijp.ru/razd/pr.php?failp=12700201307)

homaily
05.10.2016, 09:44
Гляделки.

- Мам, а почему тот дедушка постоянно сидит на скамейке у подъезда? - девочка отошла от окна и посмотрела на мать.
- Какой дедушка? Григорий Иванович?
- Наверное, - пожала плечами девочка.
- Ну, хочется ему сидеть, вот и сидит, - улыбнулась мама, - свежим воздухом дышит?
- А почему он постоянно смотрит куда-то перед собой? - не унималась дочка, - я вчера проходила мимо, поздоровалась с ним, а он даже ничего не ответил. Уставился куда-то и сидит молча.
- Он же старенький уже, - терпеливо объяснила мать, - может он тебя не услышал просто.
- А еще... А еще он разговаривает сам с собой постоянно.
Женщина подошла к окну и выглянула на улицу. Старик сидел на скамейке в своей неизменной позе: оперевшись двумя руками на трость, стоящую перед ним, и положив подбородок на кисти рук. Немного понаблюдав за ним, женщина повернулась к дочери.
- Я надеюсь, что вы его не обижаете? - строго произнесла мать.
- Нет конечно! - быстро ответила девочка, - просто он какой-то странный дедушка. Сам с собой разговаривает, а с другими - нет. Смотрит постоянно куда-то, сидит там один...
Женщина покачала головой и присела на стул.
- Дело в том, что он...

***
- Ну что, играем? - Смерть остановилась у скамейки и взглянула на старика, - кстати, здравствуйте, Григорий Иванович. Все время забываю поздороваться...
- Слушай, подруга, я вот сижу и думаю - тебе скучно жить или что?
- В каком смысле? - немного растерялась Смерть.
- Что ты меня мучаешь? Пришло время, так пойдем. Что ты со мной в эти игры играешь? Ты со всеми так?

Смерть вздохнула и присела на скамейку напротив.
- Нет, не со всеми. Только с теми, кто мне нравится. Вот вы мне нравитесь, не буду скрывать. К тому же, игры привносят в мою работу элемент справедливости и, не буду скрывать, развлечения.
- Ишь ты, как заговорила! - старик покачал головой, - элемент! Справедливость! Книжек начиталась что ли?
- Да, не так давно я освоила и это умение, - засмеялась Смерть, - был у меня один знакомый, так он письма писал сам себе, чтобы я подумала, что он еще здесь кому-то нужен. Пришлось подтягивать свои знания.
- Да черт с ним, с чтением. Игры ты свои зачем устраиваешь?
- Ну, весело же... - удивилась Смерть, - выиграл - живи еще. Проиграл - с вещами на выход. Несправедливо что ли? Да и мне развлечение какое никакое.
- А если человек постоянно выигрывает? Что ты тогда делать будешь?
- Ждать, - пожала плечами Смерть, - с одним я уже год в шахматы играю. Пока ни разу не выиграла. Но ничего... Вчера шах ему поставила. До мата еще не дошло, но я стараюсь. Рано или поздно все равно сдастся.
- Так ты и со мной уже полгода мучаешься. Оно тебе надо?
- Скучный вы какой-то, - махнула рукой Смерть, - думаете, мне интересно каждый день таких как вы под ручку водить? А так хоть какое-то разнообразие.

Старик ненадолго задумался.
- Ну что ж... Есть в твоих словах логика. Ладно, давай. Начинаем?
Смерть заерзала на скамейке, устраиваясь поудобнее, и улыбнулась.
- Давайте. Правила прежние - кто первый отведет взгляд, тот и проиграл. На игру два часа. Поехали...

***
- Честно говоря, я поражена вашим самообладанием, - убирая часы в карман и, вствая со скамейки, произнесла Смерть, - гляделки - игра не самая сложная из всех, которые я предлагаю людям, но она самая действенная. Мало кто выдерживал мой взгляд больше пяти минут, а вы уже полгода держитесь. Вам совсем не страшно?
- А чего мне тебя бояться-то? - усмехнулся старик, - тем более, что мы с тобой уже давно знакомы, и я успел на тебя насмотреться.
- Да? А когда, простите?
- Давно это было. Ты, наверное, не помнишь уже ту встречу. Я еще совсем молодой был... Немцы нас утюжили тогда по полной. Совсем не давали продохнуть. Вот и в тот день накрыли они нас своей артиллерией. Да так, что головы не поднять, - старик покачал головой, - лежу я, значит, в траншее. Вжался весь в землю - страшно же, знаешь как!? Гляжу, а по краю санитарка наша бежит - Валечка. Я ей кричу, мол, а ну прыгай вниз, дура ты такая! А она не слышит ничего, грохот страшный. Да и испугалась, наверное. Не видит ничего вокруг. Что делать? Вскочил, да к ней. Завалил ее на землю, а сам сверху упал. И тут как рвануло рядом... Последнее, что видел - как ты рядом стоишь, да на меня смотришь.
- Честно говоря, не помню уже, - пожала плечами Смерть, - тогда время такое было - каждый день новые лица сотнями, а то и тысячами... Так чем закончилось-то?
- Чем закончилось? Контузило меня тогда страшно и осколками нашпиговало. Врачи с того света вытащили. Так для меня война и закончилась.
- Ого, - удивилась Смерть, - не знала, что вы-то, оказывается, герой.
- Да ладно тебе, - махнул рукой старик, - любой бы так поступил... Ладно, пойду я домой. И ты иди.

Старик медленно поднялся со скамейки и направился к подъезду. Дверь открылась прямо перед ним и оттуда выскочила девочка.
- Ой, извините, - поняв, что чуть не ударила деда дверью, прошептала она.
- Да ничего страшного... - ответил старик и шагнул в проем, аккуратно переступив порог.
- А давайте я вам помогу? - затараторила девочка, - мне мама сказала, что вам нужно помогать, потому что...
- Я сам, ничего страшного, - попытался перебить ее старик, но было уже поздно.
- ... потому что вы на войне ослепли и ничего не видите.

Смерть, уже сделавшая несколько шагов от скамейки, в ту же секунду замерла и остановилась. Медленно обернувшись, она уставилась на старика, который, в свою очередь, застыл у двери. Прищурив глаза, она молча смотрела на человека, который полгода водил ее за нос.
- Григорий Иванович, - тихо произнесла она.
- Да? - старик медленно обернулся.
Смерть недолго помолчала.
- А что с санитаркой стало? Живая?
- Валечка? Дома она. Болеет сильно. Поэтому никак нельзя мне помирать. Не выдержит она этого, не справится сама.
- Поженились что ли?
- Ну да. После войны расписались. Так и живем с тех пор.

Смерть замолчала и, склонив голову набок, рассматривала старика, размышляя о чем-то своем. Старик стоял у двери и, оперевшись на трость, молча ждал ее решения.
- Я тут подумала... Скучная это игра - гляделки. Давайте еще пару лет поиграем, и если никто не проиграет, то потом в другую начнем? В города, к примеру.
- Пару лет? - произнес старик, - ну что ж, и на том спасибо... Ты на меня обиды не держи. Не за себя мне страшно, а за нее.
- Чего? - притворно громко выкрикнула Смерть, - я что-то в последнее время плохо слышу. Ладно, пойду я. До завтра, Григорий Иванович.

Смерть повернулась и, взмахнув своими темными одеяниями, быстрым шагом направилась прочь.

Genya
08.10.2016, 17:43
Мартин достал из холодильника старую фляжку и подошел к окну. Его всегда завораживал вид ночного города с высоты пятнадцатого этажа. Закурив сигарету, он направил взор вдаль и как всегда начал размышлять о насущном. Вдалеке дымили трубы фабрик и котельных, наполняя и так перегруженный пейзаж белым дымом. Огни уличного освещения вперемешку со светящимися окнами невысоких домов создавали ощущение наполненного жизнью города.

Наполненность это то, чего ему всегда не хватало. Мартин чувствовал себя подобно фляге, не залитой до горлышка, но постоянно изливающейся в чью-то глотку. Ему всегда было интересно, чем занимаются люди, не спящие в столь поздний час. В голове пролетали события из недалекого прошлого и ворох проблем, перемежаясь с ними, помогали уйти в себя и задуматься о будущем. Со стороны всегда казалось, что жизнь Мартина переполнена несуразностями и контрастностью, однако сам он думал иначе. Жизнь его, хоть и отличалась от остальных, но была банальной и обыденной до безобразия. Мартин часто думал о том, что живет как-то неправильно, он хотел быть другим. Хотел быть похожим на отца, погруженным в проблемы, которые чудным образом всегда разрешались. Фортуна часто была на его стороне, но в последнее время решила сыграть с ним в злую игру, подкинув пару неприятностей в не до конца прожитую и испитую жизнь.

Переведя свой взгляд вниз, на машины, проносящиеся под окнами средь автострад, он задумался о том, куда бы ему сейчас поехать. А ехать было не к кому, он был совсем один в этом огромном мире. Чужие жизни, останавливаясь на светофорах, замирали на мгновение в его памяти и снова уносились по жилам асфальтных дорог.

За окном мороз, но ему приходилось наслаждаться им наравне с сигаретным дымом, который никак не хотел покидать его квартиру и всегда возвращался назад. Рассвет через четыре часа, но спать, как всегда не хотелось.

Мысли Мартина остановились в тот момент, когда он заметил на горизонте ровную полосу тумана, подступающую все ближе к границам этого мира. Тонкая, как казалось издалека, полоса белого дыма наступала на все, что было перед ней, она касалась домов и поглощала их, огни автомобилей останавливались и замирали перед тем, как исчезнуть. Плотный туман поглощал высокие трубы заводов и кондитерской фабрики. Проглатывал их, не давая даже поблескивать сигнальным огням дымоходов.

Где-то вдалеке завыла сирена, наполняя ночной город паническим движением, хаосом. В холодном воздухе пронеслись тонкие нотки страха, а кожа Мартина покрылась игольчатой щетиной. Сирена взвыла еще ближе, где-то около автовокзала. Мартин бросил сигарету и ринулся к телефону. Сеть была перегружена.

Он многого не успел сказать тем, кто уже давно засели в его сознании. Каждый раз Мартин откладывал всё на потом. Думал, что успеет, ведь жизнь по человеческим меркам довольна длинная, а люди, окружающие его, никуда не денутся. Но в тот момент все изменилось, весь его иллюзорный мир обрушился за секунду. Гигантская волна чувств, подобно цунами накрыла и выплюнула безжизненное тело на берег смерти, где только и оставалось ждать своей очереди. Вереница тел протянулась на сотни километров за горизонт событий, и продолжала ползти конвейерной лентой, ни на секунду не сбавляя темп.

Воздух впитал в себя запах смерти, запах жженной резины и нашатырного спирта, запах слез и ржавчины. Вмиг город потух, замолкли сирены, а некогда белые окна почернели. Впрочем, как и кожа Мартина. Он медленно сползал по стене, подставив ей спину, а грудью вдыхал белый туман, вползавший в открытое окно. Субстанция, погружаясь в легкие, напоминала стекловату, которой когда-то утепляли уличные теплотрассы. Она обжигала горло, расцарапывала проход к телу и медленно с болью проникала внутрь, оставляя после себя безжизненную биомассу.

Мартин уже потерял сознание и не чувствовал боли, но его подсознание продолжало жить. Оно цеплялось, как шимпанзе за хрупкую ветку, которая тотчас обламывалась, под тяжестью тела. Оно хваталось за яркие и светлые моменты недолгой жизни своего хозяина, прогоняя кадрами киноленты все свое существование, включая отрывки сновидений и эмоциональные мечты о будущем. Каждый кадр становился контрастнее и ярче предыдущего, но с тем же темпом он уплывал вдаль, улетал в бесконечность со скоростью света. В конце концов он превращался в крошечную белую точку на черной скатерти, уже усыпанную миллиардами таких же крупиц. Последний кадр улетел туда и исчез, слившись с собратьями. Ничего не осталось от сознания, оно со всеми мыслями и событиями зарылось в обожженную сферу и вспыхнуло.

С тех пор она мерцает, напоминая о существовании некогда хорошего, а может быть и не очень человека, мы об этом уже вряд ли узнаем.
– Папа, а когда я умру, я тоже буду там?
– Ты не умрешь, милая. Не умрешь… Божьей милостью ты зажжешь такую звезду, которую, я верю, никому не погасить никогда.
Он закрыл ей глаза ладонью и уложил к себе на колени. Откинувшись на кресло-качалку, стоящее у окна, он запрокинул голову назад и уснул. Дым медленно вползал в комнату…

muradnet
09.10.2016, 17:47
Отзыв на мужской депиляционный гель. После того, как мне сказали, что вид моих яйц напоминают по виду старого растамана, я решил сделать решительный шаг и купить этот депиляционный гель, потому что предыдущие попытки бритья не увенчались особым успехом, к тому же я едва спину себе не убил, пытаясь достать и дотянуться до особо труднодоступных мест. Я немного романтичен, так что решил сделать это на день рождения жены - типа еще один подарок. Я заказал заранее гель. Поскольку я работаю на Северном море, я считал себя крутым мужиком и думал, что предыдущие отзывы о геле писали какие-нибудь жалкие офисные крысы... о, мои собратья по несчастью, как же неправ я был. Я дождался, пока моя вторая половина не ляжет спать, и, намекнув на особенный сюрприз, я пошел в туалет. Сначала все шло нормально. Я нанес гель на нужные места и стал ждать. И очень быстро дождался. Сначала я почувствовал теплоту, которая через несколько секунд сменилась сильнейшим жжением и чувством, которое я могу сравнить разве что с ощущением, когда на тебя резко натягивают трусы из колючей проволоки, пытаясь при этом подбросить тебя до потолка. До этого вечера я не был слишком религиозен, но в тот момент я мог увероватьс в любого бога, лишь бы он избавил меня от жуткого жжения вокруг сральника и полного разрушения сосиски и двух яиц. Стараясь не прокусить насквозь нижнюю губу, я попытался смыть гель в раковине, но мне удалось лишь запихать в дырку клок волос. Сквозь завесу слез я выбрался из туалета и отправился на кухню. На кухне идти я уже не мог, так что последние метры до холодильника я уже полз. Выкатив нижнюю камеру из холодильника, я нашел там ванночку с мороженым, сорвал с нее крышку и засунул под себя. Облегчение было фантастическим, но недолгим, потому что мороженое быстро растаяло, и адское жжение вернулось. Ванночка была довольно маленькой, так что жопному отверстию я помочь не смог. Я начал шарить по ящику, надеясь найти хоть что-нибудь - в моих глазах было уже столько слез, что я мало чего видел. Я схватил пакет, в котором, как я узнал позже, лежали замороженные ростки фасоли, и разорвал его, стараясь сделать это как можно тише. Я схватил несколько ростков и безуспешно попытался зажать их между ягодицами. Это не помогло - гель, по ходу, проник в прямую кишку, и теперь там словно работал реактивный двигатель. Надеюсь, я больше никогда не буду мечтать, чтобы в кухне оказался снеговик-гей - вы понимаете, как низко я готов был пасть, чтобы унять боль? Единственное решение, которое придумал мой сведенный болью с ума мозг - осторожно засунуть один росток фасоли туда, откуда еще не прорастало ни одно растение. К сожалению, услышав странные стоны с кухни, моя супруга решила встать и узнать, в чем дело. Ее встретил потрясающий вид: я лежу на полу, отклячив жопу, с которой стекает клубничное мороженое, и пихаю в себя фасоль со словами "О, как же хорошо". Это, несомненно, ее шокировало, и она в ужасе закричала. Я не слышал, как она вошла, так что и сам перепугался, мои кишки сжал спазм, и пёрнул, при этом росток на немалой скорости вылетел в ее сторону. Да, я понимаю, что росток фасоли, которым пердят в ее сторону в двенадцать ночи - не совсем тот сюрприз, на который она рассчитывала, да и на следующий день детям пришлось долго объяснять, что же случилось с мороженым... в общем, благодаря гелю можно лишиться не только волос на теле, но и достоинства и самоуважения.

Genya
25.10.2016, 12:45
Длинные гудки в телефонной трубке прерывает непродолжительный треск и сквозь фон доносится ее голос. Совсем непривычный для меня, но до боли знакомый.
— Алло?
— Софи?
— Алекс! — кричит она с легким австралийским акцентом.
— Я ведь просил звать меня по-русски – либо Сашей, либо Александром.
— Ну прости-прости, — разбрасывая ударения отвечает она, в голосе слышны теплые ноты, а акцент становится все заметнее.
— Иначе будешь не Софи, а Соней, — с иронией в голосе отвечаю в телефон.
— Да как хочешь меня называй! — с радостью кричит в ответ.
— Как долетела?
— Ох, эти суточные перелеты. Ну почему Москва так далеко… — устало отвечает она.
— Я мог бы сказать про твой Сидней то же самое, но мое русское вежливое начало не дает этого сделать, — улыбаюсь в трубку, как идиот.
— Мы встретимся сегодня? — с надеждой спрашивает и сразу слышно, как замирает ее дыхание.
— Конечно, — снимаю ее напряжение желаемым ответом. — У меня даже планы есть, тебе понравится.
— Здорово! — радуется Софи, как ребенок. — А куда мы пойдем?
— Ты любишь мюзиклы?
— Ну... я бывала в Сиднее на…
— На этом ты точно быть не могла. Это первый российский мюзикл такого класса! Тебе обязательно понравится! Билеты уже у меня.
— Ты такой… замечательный, — выговаривает почти по слогам. — А куда? Когда?
— Я тебе смс скину с адресом. В восемь буду ждать на Дубровке у входа в Театральный.
— Там много людей будет? Я тебя найду?
— Найдешь по желтым цветам в моих руках, — снова улыбаюсь.

***

— Бабушка. Бабушка! Вон те желтые можно?
— Конечно можно, сынок, — собирает букет. — Тюльпаны, ей понравятся, а если нет можешь назад принести, — улыбается бабушка.
— Спасибо, бабуль!
Людей у входа действительно много, холодный октябрьский воздух наполнен какой-то праздничной атмосферой от чего становится теплее.
Где же она? Уже восемь вечера, обычно ты не опаздываешь, Софи. Надо было спросить во что ты одета.
По глазам что-то ударяет, а я от неожиданности роняю букет и хватаюсь за лицо, но мои ладони натыкаются на ее руки.
— Софи! — раздраженно произношу я, не открывая глаза.
— То-очно! — смеется девушка.
— Пойдем? — снимаю ее руки со своего лица и оборачиваюсь.
— Пойдем… — повторяет она, смотря сквозь мои глаза.

***

Зал полон, свободных мест практически нет. Мы сидим на восьмом ряду и держась за руки наслаждаемся сценой.
— Это военные? Ваши военные? — спрашивает она, не отводя взгляда от действа.
— Это бойцы Красной армии. А если точнее – военные летчики, видишь какая у них форма.
— Красиво танцуют... — констатирует Софи.
А мне танец не нравится, я лишь жду, когда они прекратят петь и плясать, чтобы выйти подышать воздухом перед вторым актом. Действие подходит к концу, распахиваются боковые двери и на сцене появляются новые персонажи.
— А эти с автоматами тоже летчики? — удивляется Софи, один из них вскидывает ствол и делает несколько выстрелов в потолок. — Ой, — пугается девушка, — а вы, русские, умеете удивлять!
— Это не русские, — сжимаю ее ладонь крепче.
— У тебя рука похолодела, что такое? — искренне удивляется она и наконец переводит взгляд на меня.
Я чувствую, как мое лицо медленно парализует страх. В зале гремит еще несколько выстрелов и наступает тишина.
— Прости меня. Прости меня, Софи — шепчу дрожащим голосом.
— Что происходит, Алек... Саша?
— Внимание! — кричит со сцены человек с автоматом. — Вы все, кто здэсь есть, — его речь сквозит типичным акцентом, — заложники! Можэте позвонить своим родным, сказать что захвачэны!
— Саша, что это? Саша!? — Софи охватывает паника. — Кому звонить!? Зачем!?
— Сиди, сиди тихо, не паникуй!
— Перэдайте своим, что за каждого нашего будим по десять вас расстреливать!
Люди в зале зашевелились, со всех сторон доносился плачь наперебой с мужскими голосами, пытающимися успокоить других. Вся былая атмосфера праздника с шумом вылетела из Театрального центра, а ее место заняло колючее облако звенящего ужаса.
— Саша, это террористы? Они убить нас хотят? — дрожит Софи.
— Я не знаю, чего они хотят, — крепко обнимаю ее, — скоро все закончится.
— В каком смысле закончится? — пугается девушка.
— Нас обязательно спасут, у нас лучшие спецслужбы в мире!

***

— Я в туалет хочу.
— Ну сходи куда и все, хочешь я провожу тебя?
— Саша, это же… это же неправильно, это ужасно, почему они не пускают нас в туалет?
— Они сказали, что кто-то сбежал и за это всем придется справлять нужду в оркестровой яме…
— Чего они от нас хотят!? — срывается на крик девушка, это замечает один из захватчиков, что проходит рядом. Он бросает строгий взгляд в нашу сторону, я закрываю ладонью рот Софи.
— Тихо-тихо, ну что ты… не привлекай внимания. — судорожно шепчу ей на ухо.
— Ты! — кричит он в нашу сторону. — Пошли сюда! — хватает Софи.
— Что вы делаете? Отпустите меня!
— Не трогай ее! — кричу я, но сразу же ловлю грудью удар прикладом и начинаю задыхаться.
Софи выволакивают на сцену и о чем-то допрашивают, я пытаюсь встать, но дыхание сбито. Падаю на соседнее кресло.
Два выстрела сотрясают зал, затем — тишина.
— Суки! — вскакиваю я и пытаюсь перелезть через ряд, но меня хватают за рубашку и тянут к проходу, дальше от сцены. Получаю несколько ударов в живот и в голову.
Ненадолго потеряв сознание, прихожу в себя и слышу, как человек со сцены обращается в зал.
— …только к русским! Мусульман и граждан других государств мы готовы отпустить, как только вы докажите! Приготовьте паспорта!
Софи стоит на сцене, к ней присоединяются еще несколько человек.
Жива. Жива, слава Богу! Жива!
Снова теряю сознание.

***

— Алекс, Алекс! — крик над головой. — Саша, меня отпускают! Пошли со мной, я скажу, что ты тоже из Австралии! Саша!
В проходе шагают люди, Софи должна идти среди них, но она остановилась надо мной. Зачем? Уходи, уходи.
— Не получится.
— Получится, Алекс, получится! Вставай! Кэмон, Алекс!
— Э, отойди от этого пса! Ты с ними идешь! Пошла! Давай! Уходи!
— Уходи, Софи…
Воздух в очередной раз сотрясается над моей головой.
— Пошла! Пошла, а то с ним останешься!
— Алекс! — в последний раз кричит Софи, какая-то женщина схватив ее за руку тащит на выход.

***

Сколько часов прошло? Я не помню. После ударов прикладом я несколько раз терял сознание. Воздух в зале за это время изменился. Он впитал в себя запах испражнений из оркестровой ямы, импровизированного туалета.
Хочется пить, очень хочется пить. Я проползаю между рядов, но натыкаюсь на темноту.
— Ты что делаешь? Отойди, — к голове прислоняется холодное дуло пистолета, — встань.
Она одета во все черное, лица не видно, оно за черной тканью, я вижу только ее глаза. Ей лет двадцать пять, если верить глазам, они молодые, но очень взрослые.
В одной руке пистолет, направленный мне в голову, в другой механизм от которого идут провода прямо к ее телу.
— Пить, — шепчу я, глядя в прорезь черной ткани. Она опускает пистолет и протягивает мне бутылку воды.
Припав сухими губами к бутылке, я утоляю жажду и забираюсь в кресло рядом с ней.
— Спасибо.
Она не ответила, лишь молча посмотрела на меня и отвернулась.
— Когда это закончится? — спрашиваю ее, но она отвечает не сразу.
— Когда нам скажут, — и кивком указывает на вооруженных парней у сцены.
— И вы взорвете себя?
— Это от вашего правительства зависит, насколько они вас любят.
— А вы чего хотите?
— Мы хотим остановить войну. Если вам было так просто ее начать, то вы и остановить ее сможете.
Мы молчали несколько десятков минут, сидя в соседних креслах. Ничего не происходило, все ждали. И мы.
И они.
— А если не выйдет, — нарушил молчание, — тебе не страшно умереть?
— Мы хотим умереть больше, — она пристально посмотрела на меня, — чем вы жить.
Я встал с кресла и направился в сторону сцены.
— Куда пошел? — спросила она вслед.
— В туалет.
— Яма.
— Я знаю.

***

Под ногами неприятно хлюпало, а глаза слезились из-за концентрации запахов. Прикрыв рот рукой, я пытался наступать на обивку сидений, которые теперь использовались в качестве импровизированных тропинок по этому зловонному болоту.
Глазам было сложно различить что-либо из-за непрекращающейся рези. Ступил во что мягкое, а затем чуть не упал, споткнувшись о тело. Я сразу понял, что это человек, потому что тело зашевелилось.
Перешагнул через него и прошел дальше, подняв голову увидел, как автоматчики стояли на краю ямы и рассматривали происходящее, обсуждали.
Облокотившись о стену, которая казалось относительно чистой я расстегнул ширинку.
Голова начала кружиться, а по телу пошло легкое онемение. Я присел, спиной к стене.
— Газ! Газ! — донеслись крики сверху.
Началась суматоха, охранники ямы с автоматами пропали. По сцене кто-то бегал.
Вдалеке послышались выстрелы, а затем взрыв. Снова выстрелы. Очереди. Софи...
Я засыпаю.
Штурм.
#Норд_Ост #26_октября

homaily
30.10.2016, 10:21
Совещание.
Петров пришел во вторник на совещание. Ему там вынули мозг, разложили по блюдечкам и стали есть, причмокивая и вообще выражая всяческое одобрение. Начальник Петрова, Недозайцев, предусмотрительно раздал присутствующим десертные ложечки. И началось.

— Коллеги, — говорит Морковьева, — перед нашей организацией встала масштабная задача. Нам поступил на реализацию проект, в рамках которого нам требуется изобразить несколько красных линий. Вы готовы взвалить на себя эту задачу?

— Конечно, — говорит Недозайцев. Он директор, и всегда готов взвалить на себя проблему, которую придется нести кому-то из коллектива. Впрочем, он тут же уточняет: — Мы же это можем?

Начальник отдела рисования Сидоряхин торопливо кивает:

— Да, разумеется. Вот у нас как раз сидит Петров, он наш лучший специалист в области рисования красных линий. Мы его специально пригласили на совещание, чтобы он высказал свое компетентное мнение.

— Очень приятно, — говорит Морковьева. — Ну, меня вы все знаете. А это — Леночка, она специалист по дизайну в нашей организации.

Леночка покрывается краской и смущенно улыбается. Она недавно закончила экономический, и к дизайну имеет такое же отношение, как утконос к проектированию дирижаблей.

— Так вот, — говорит Морковьева. — Нам нужно нарисовать семь красных линий. Все они должны быть строго перпендикулярны, и кроме того, некоторые нужно нарисовать зеленым цветом, а еще некоторые — прозрачным. Как вы считаете, это реально?

— Нет, — говорит Петров.

— Давайте не будем торопиться с ответом, Петров, — говорит Сидоряхин. — Задача поставлена, и ее нужно решить. Вы же профессионал, Петров. Не давайте нам повода считать, что вы не профессионал.

— Видите ли, — объясняет Петров, — термин «красная линия» подразумевает, что цвет линии — красный. Нарисовать красную линию зеленым цветом не то, чтобы невозможно, но очень близко к невозможному…

— Петров, ну что значит «невозможно»? — спрашивает Сидоряхин.

— Я просто обрисовываю ситуацию. Возможно, есть люди, страдающие дальтонизмом, для которых действительно не будет иметь значения цвет линии, но я не уверен, что целевая аудитория вашего проекта состоит исключительно из таких людей.

— То есть, в принципе, это возможно, мы правильно вас понимаем, Петров? — спрашивает Морковьева.

Петров осознает, что переборщил с образностью.

— Скажем проще, — говорит он. — Линию, как таковую, можно нарисовать совершенно любым цветом. Но чтобы получилась красная линия, следует использовать только красный цвет.

— Петров, вы нас не путайте, пожалуйста. Только что вы говорили, что это возможно.

Петров молча проклинает свою болтливость.

— Нет, вы неправильно меня поняли. Я хотел лишь сказать, что в некоторых, крайне редких ситуациях, цвет линии не будет иметь значения, но даже и тогда — линия все равно не будет красной. Понимаете, она красной не будет! Она будет зеленой. А вам нужна красная.

Наступает непродолжительное молчание, в котором отчетливо слышится тихое напряженное гудение синапсов.

— А что если, — осененный идеей, произносит Недозайцев, — нарисовать их синим цветом?

— Все равно не получится, — качает головой Петров. — Если нарисовать синим — получатся синие линии.

Опять молчание. На этот раз его прерывает сам Петров.

— И я еще не понял… Что вы имели в виду, когда говорили о линиях прозрачного цвета?

Морковьева смотрит на него снисходительно, как добрая учительница на отстающего ученика.

— Ну, как вам объяснить?.. Петров, вы разве не знаете, что такое «прозрачный»?

— Знаю.

— И что такое «красная линия», надеюсь, вам тоже не надо объяснять?

— Нет, не надо.

— Ну вот. Вы нарисуйте нам красные линии прозрачным цветом.

Петров на секунду замирает, обдумывая ситуацию.

— И как должен выглядеть результат, будьте добры, опишите пожалуйста? Как вы себе это представляете?

— Ну-у-у, Петро-о-ов! — говорит Сидоряхин. — Ну давайте не будем… У нас что, детский сад? Кто здесь специалист по красным линиям, Морковьева или вы?

— Я просто пытаюсь прояснить для себя детали задания…

— Ну, а что тут непонятного-то?.. — встревает в разговор Недозайцев. — Вы же знаете, что такое красная линия?

— Да, но…

— И что такое «прозрачный», вам тоже ясно?

— Разумеется, но…

— Так что вам объяснять-то? Петров, ну давайте не будем опускаться до непродуктивных споров. Задача поставлена, задача ясная и четкая. Если у вас есть конкретные вопросы, так задавайте.

— Вы же профессионал, — добавляет Сидоряхин.

— Ладно, — сдается Петров. — Бог с ним, с цветом. Но у вас там еще что-то с перпендикулярностью?..

— Да, — с готовностью подтверждает Морковьева. — Семь линий, все строго перпендикулярны.

— Перпендикулярны чему? — уточняет Петров.

Морковьева начинает просматривать свои бумаги.

— Э-э-э, — говорит она наконец. — Ну, как бы… Всему. Между собой. Ну, или как там… Я не знаю. Я думала, это вы знаете, какие бывают перпендикулярные линии, — наконец находится она.

— Да конечно знает, — взмахивает руками Сидоряхин. — Профессионалы мы тут, или не профессионалы?..

— Перпендикулярны могут быть две линии, — терпеливо объясняет Петров. — Все семь одновременно не могут быть перпендикулярными по отношению друг к другу. Это геометрия, 6 класс.

Морковьева встряхивает головой, отгоняя замаячивший призрак давно забытого школьного образования. Недозайцев хлопает ладонью по столу:

— Петров, давайте без вот этого: «6 класс, 6 класс». Давайте будем взаимно вежливы. Не будем делать намеков и скатываться до оскорблений. Давайте поддерживать конструктивный диалог. Здесь же не идиоты собрались.

— Я тоже так считаю, — говорит Сидоряхин.

Петров придвигает к себе листок бумаги.

— Хорошо, — говорит он. — Давайте, я вам нарисую. Вот линия. Так?

Морковьева утвердительно кивает головой.

— Рисуем другую… — говорит Петров. — Она перпендикулярна первой?

— Ну-у…

— Да, она перпендикулярна.

— Ну вот видите! — радостно восклицает Морковьева.

— Подождите, это еще не все. Теперь рисуем третью… Она перпендикулярна первой линии?..

Вдумчивое молчание. Не дождавшись ответа, Петров отвечает сам:

— Да, первой линии она перпендикулярна. Но со второй линией она не пересекается. Со второй линией они параллельны.

Наступает тишина. Потом Морковьева встает со своего места и, обогнув стол, заходит Петрову с тыла, заглядывая ему через плечо.

— Ну… — неуверенно произносит она. — Наверное, да.

— Вот в этом и дело, — говорит Петров, стремясь закрепить достигнутый успех. — Пока линий две, они могут быть перпендикулярны. Как только их становится больше…

— А можно мне ручку? — просит Морковьева.

Петров отдает ручку. Морковьева осторожно проводит несколько неуверенных линий.

— А если так?..

Петров вздыхает.

— Это называется треугольник. Нет, это не перпендикулярные линии. К тому же их три, а не семь.

Морковьева поджимает губы.

— А почему они синие? — вдруг спрашивает Недозайцев.

— Да, кстати, — поддерживает Сидоряхин. — Сам хотел спросить.

Петров несколько раз моргает, разглядывая рисунок.

— У меня ручка синяя, — наконец говорит он. — Я же просто чтобы продемонстрировать…

— Ну, так может, в этом и дело? — нетерпеливо перебивает его Недозайцев тоном человека, который только что разобрался в сложной концепции и спешит поделиться ею с окружающими, пока мысль не потеряна. — У вас линии синие. Вы нарисуйте красные, и давайте посмотрим, что получится.

— Получится то же самое, — уверенно говорит Петров.

— Ну, как то же самое? — говорит Недозайцев. — Как вы можете быть уверены, если вы даже не попробовали? Вы нарисуйте красные, и посмотрим.

— У меня нет красной ручки с собой, — признается Петров. — Но я могу совершенно…

— А что же вы не подготовились, — укоризненно говорит Сидоряхин. — Знали же, что будет собрание…

— Я абсолютно точно могу вам сказать, — в отчаянии говорит Петров, — что красным цветом получится точно то же самое.

— Вы же сами нам в прошлый раз говорили, — парирует Сидоряхин, — что рисовать красные линии нужно красным цветом. Вот, я записал себе даже. А сами рисуете их синей ручкой. Это что, красные линии по-вашему?

— Кстати, да, — замечает Недозайцев. — Я же еще спрашивал вас про синий цвет. Что вы мне ответили?

Петрова внезапно спасает Леночка, с интересом изучающая его рисунок со своего места.

— Мне кажется, я понимаю, — говорит она. — Вы же сейчас не о цвете говорите, да? Это у вас про вот эту, как вы ее называете? Перпер-чего-то-там?

— Перпендикулярность линий, да, — благодарно отзывается Петров. — Она с цветом линий никак не связана.

— Все, вы меня запутали окончательно, — говорит Недозайцев, переводя взгляд с одного участника собрания на другого. — Так у нас с чем проблемы? С цветом или с перпендикулярностью?

Морковьева издает растерянные звуки и качает головой. Она тоже запуталась.

— И с тем, и с другим, — тихо говорит Петров.

— Я ничего не могу понять, — говорит Недозайцев, разглядывая свои сцепленные в замок пальцы. — Вот есть задача. Нужно всего-то семь красных линий. Я понимаю, их было бы двадцать!.. Но тут-то всего семь. Задача простая. Наши заказчики хотят семь перпендикулярных линий. Верно?

Морковьева кивает.

— И Сидоряхин вот тоже не видит проблемы, — говорит Недозайцев. — Я прав, Сидоряхин?.. Ну вот. Так что нам мешает выполнить задачу?

— Геометрия, — со вздохом говорит Петров.

— Ну, вы просто не обращайте на нее внимания, вот и все! — произносит Морковьева.

Петров молчит, собираясь с мыслями. В его мозгу рождаются одна за другой красочные метафоры, которые позволили бы донести до окружающих сюрреализм происходящего, но как назло, все они, облекаясь в слова, начинаются неизменно словом «Блять!», совершенно неуместным в рамках деловой беседы.

Устав ждать ответа, Недозайцев произносит:

— Петров, вы ответьте просто — вы можете сделать или вы не можете? Я понимаю, что вы узкий специалист и не видите общей картины. Но это же несложно — нарисовать какие-то семь линий? Обсуждаем уже два часа какую-то ерунду, никак не можем прийти к решению.

— Да, — говорит Сидоряхин. — Вы вот только критикуете и говорите: «Невозможно! Невозможно!» Вы предложите нам свое решение проблемы! А то критиковать и дурак может, простите за выражение. Вы же профессионал!

Петров устало изрекает:

— Хорошо. Давайте я нарисую вам две гарантированно перпендикулярные красные линии, а остальные — прозрачным цветом. Они будут прозрачны, и их не будет видно, но я их нарисую. Вас это устроит?

— Нас это устроит? — оборачивается Морковьева к Леночке. — Да, нас устроит.

— Только еще хотя бы пару — зеленым цветом, — добавляет Леночка. — И еще у меня такой вопрос, можно?

— Да, — мертвым голосом разрешает Петров.

— Можно одну линию изобразить в виде котенка?

Петров молчит несколько секунд, а потом переспрашивает:

— Что?

— Ну, в виде котенка. Котеночка. Нашим пользователям нравятся зверюшки. Было бы очень здорово…

— Нет, — говорит Петров.

— А почему?

— Нет, я конечно могу нарисовать вам кота. Я не художник, но могу попытаться. Только это будет уже не линия. Это будет кот. Линия и кот — разные вещи.

— Котенок, — уточняет Морковьева. — Не кот, а котенок, такой маленький, симпатичный. Коты, они…

— Да все равно, — качает головой Петров.

— Совсем никак, да?.. — разочарованно спрашивает Леночка.

— Петров, вы хоть дослушали бы до конца, — раздраженно говорит Недозайцев. — Не дослушали, а уже говорите «Нет».

— Я понял мысль, — не поднимая взгляда от стола, говорит Петров. — Нарисовать линию в виде котенка невозможно.

— Ну и не надо тогда, — разрешает Леночка. — А птичку тоже не получится?

Петров молча поднимает на нее взгляд и Леночка все понимает.

— Ну и не надо тогда, — снова повторяет она.

Недозайцев хлопает ладонью по столу.

— Так на чем мы остановились? Что мы делаем?

— Семь красных линий, — говорит Морковьева. — Две красным цветом, и две зеленым, и остальные прозрачным. Да? Я же правильно поняла?

— Да, — подтверждает Сидоряхин прежде, чем Петров успевает открыть рот.

Недозайцев удовлетворенно кивает.

— Вот и отлично… Ну, тогда все, коллеги?.. Расходимся?.. Еще вопросы есть?..

— Ой, — вспоминает Леночка. — У нас еще есть красный воздушный шарик! Скажите, вы можете его надуть?

— Да, кстати, — говорит Морковьева. — Давайте это тоже сразу обсудим, чтобы два раза не собираться.

— Петров, — поворачивается Недозайцев к Петрову. — Мы это можем?

— А какое отношение ко мне имеет шарик? — удивленно спрашивает Петров.

— Он красный, — поясняет Леночка.

Петров тупо молчит, подрагивая кончиками пальцев.

— Петров, — нервно переспрашивает Недозайцев. — Так вы это можете или не можете? Простой же вопрос.

— Ну, — осторожно говорит Петров, — в принципе, я конечно могу, но…

— Хорошо, — кивает Недозайцев. — Съездите к ним, надуйте. Командировочные, если потребуется, выпишем.

— Завтра можно? — спрашивает Морковьева.

— Конечно, — отвечает Недозайцев. — Я думаю, проблем не будет… Ну, теперь у нас все?.. Отлично. Продуктивно поработали… Всем спасибо и до свидания!

Петров несколько раз моргает, чтобы вернуться в объективную реальность, потом встает и медленно бредет к выходу. У самого выхода Леночка догоняет его.

— А можно еще вас попросить? — краснея, говорит Леночка. — Вы когда шарик будете надувать… Вы можете надуть его в форме котенка?..

Петров вздыхает.

— Я все могу, — говорит он. — Я могу абсолютно все. Я профессионал.

http://alex-aka-jj.livejournal.com/66984.html

wolf
30.10.2016, 12:01
Всё невозможное-возможно.*zayayca*Нужно лишь прально подойти к проблеме.*pooh_go*(с.) Хо Майли.*tata2*

Gara Abdulla
31.10.2016, 23:20
*И слышно было, как муха
летит… 3 истории*

Во Франции проходила международная техническая
конференция, в которой принимали участие инженеры
из многих стран, в том числе французские и
американские.

Во время одного из перерывов кто-то из французских инженеров,
вернувшись в зал заседаний, сказал: -Вы слышали, какой фокус
выкинул Буш? Он послал в Индонезию авианосец, чтобы помочь
жертвам цунами. Он что, собирается бомбить их?.

Находившийся там инженер фирмы "Боинг" встал и спокойным
тоном объяснил:

-Наши авианосцы имеют на борту по три госпиталя, в которых могут
лечиться несколько сот человек; их ядерные силовые установки могут
снабжать электричеством различные береговые объекты;
в трёх кафетериях могут получать пищу по три раза день до 3000 человек;
их опреснительные установки могут производить из морской воды
несколько тысяч галлонов пресной воды ежедневно;
на авианосцах находятся полдюжины геликоптеров, которые могут
использоваться для транспортировки больных и раненых.
У нас есть одиннадцать подобных кораблей, а сколько есть у Франции?

И слышно было, как муха летит.
----------------------------------------------------------
Некий адмирал флота Соединённых Штатов присутствовал на военно-морской
конференции, в которой, помимо адмиралов из флота США, принимали
участие также адмиралы из флотов Британии, Канады, Австралии и Франции.
Во время устроенного для участников конференции приёма, перемещаясь по залу,
он оказался в большой группе офицеров, в которой можно было найти людей из
почти всех этих стран. Попивая свои коктейли, все они участвовали в
непринуждённой беседе, которая велась на английском.
И вдруг французский адмирал с обидой посетовал, что в то время как европейцы
изучают многие языки, американцы учатся только английскому, и с вызовом спросил:
-Почему мы должны на всех подобных конференциях говорить на английском, а
не на французском?
Американский адмирал среагировал мгновенно:
-Может быть потому, что англичане, канадцы, австралийцы и американцы
позаботились о том, чтобы вам не пришлось говорить на немецком.

И слышно было, как муха летит.
-------------------------------------------------------
А ЭТА ИСТОРИЯ ОЧЕНЬ ХОРОШО
СОЧЕТАЕТСЯ С ПРЕДЫДУЩЕЙ.

Роберт Уайтинг, пожилой джентльмен в возрасте 93 лет, прибыл в Париж
на самолёте.
Проходя паспортный контроль, он замешкался, довольно долго разыскивая
в своей дорожной сумке паспорт. Французский таможенник, не скрывая
сарказма, спросил его:

-Месье, вы уже бывали во Франции?

Мистер Уайтинг ответил, что да, он бывал во Франции.

-Тогда вам должно быть известно, что надо готовить паспорт заранее.

Американец сказал в ответ:

-Последний раз, когда я был здесь, мне не надо было предъявлять паспорт.

-Но это невозможно. Американцы всегда должны предъявлять паспорт, когда
они прибывают во Францию.

Пожилой американец пристально посмотрел на француза, а потом спокойно
объяснил:

-Когда в 1944 году я прибыл на пляж Омаха (участок нормандского побережья
Франции, один из основных участков высадки войск союзников - Прим. перев.)
в день <Д>, чтобы поучаствовать в освобождении вашей страны, мне не удалось
найти ни одного француза, чтобы предъявить ему паспорт.

И слышно было, как муха летит.X.Morzhov

homaily
17.01.2017, 22:35
Про бабу Веру.

Баба Вера была атеисткой. Но больше всего на свете она боялась двух вещей: что Бог поторопится прибрать ее к себе и застанет врасплох в каком-нибудь непотребном виде, или что Он слишком затянет с этим делом, и она станет обузой для окружающих.

Поэтому к встрече с Ним баба Вера стала готовиться загодя. Перво-наперво, едва ей стукнуло семьдесят, она заказала себе гроб. Баба Вера была бабкой суровой и обстоятельной, и на молодых домочадцев в этом вопросе не полагалась:
- Сделаете фанерину какую-нибудь… Как я людям буду в глаза смотреть?

Отбирать доски для гроба баба Вера ездила на лесопилку лично, потому что старая гнедая кобыла Фанька слушалась только ее.
Гроб получился отменный. Баба Вера поставила его в сенях и со спокойной душой стала ждать встречи с Богом.

Поначалу это доставляло массу неудобств – и домашним, и самой бабе Вере. Ей приходилось постоянно бдить, чтобы ее последнее пристанище не поцарапали, не поломали, чтобы на него не ставили тяжелых предметов. Особенно ее огорчал сын, который имел обыкновение, обувая сапоги, садиться на крышку гроба. После того, как младший внук с приятелем, соорудив из швабры и старой занавески парус, отправились в бабушкином последнем пристанище на пиратский промысел, бабу Веру едва не хватил удар, и гроб лишь чудом избежал использования по прямому назначению.

Постепенно все привыкли к такому странному предмету в доме. Его задвинули в угол, где он меньше всего мешал бы, а гостям объясняли его
присутствие старческими странностями бабушки.

А баба Вера продолжала готовиться к встрече с Ним.
Она перестала ковыряться на своих любимых грядках, считая, что негоже душе являться к Богу из тела, стоящего кверху задом.
Она подарила невестке все свои сокровища. Сокровищ было два – тоненькое золотое колечко с красным камнем и большая брошь с разноцветными стекляшками, которую она ни разу не надевала.
- На тот-то свет я их с собой не возьму, - объяснила баба Вера.
- Ой, мама, да бросьте вы! Еще на этом поносите! – отмахивалась невестка.
Баба Вера сердилась и поджимала губы. Ей не нравилось легкомыслие домочадцев в этом вопросе.
Все сбережения со сберкнижки она сняла, - а там образовалась немаленькая сумма, - и отдала сыну.
- В долг, - сурово сказала баба Вера, - Помру – рассчитаешься. На остальные – дом подними, а то скоро совсем в землю врастет.

Спустя несколько лет, проводя плановый осмотр своего гроба, баба Вера обнаружила, что он почти насквозь проеден жучками-древоточцами.
- Ах ты ж, паскуда! – горевала баба Вера, и неизвестно, к кому это восклицание относилось – собственно к жучку, или к столяру Сергеичу, который не потрудился хоть как-то защитить гробовые доски от вредителей. Но с Сергеича спросить было уже нельзя, так как он умер годом раньше, а к жучку предъявлять претензии было бессмысленно.
Поеденный жучками гроб был отправлен в печку, а баба Вера поехала в райцентр за новым.
- Хороший? Крепкий? Долго прослужит? – спрашивала она, озабоченно хлопая по полированным крышкам выставочных образцов, - Не, лак не надо – потрескается.
- А вы что, жить в нем собираетесь? – недоумевал продавец ритуального агентства.
- Жить – не жить, а перед людьми позориться неохота.
Отличный, крепкий гроб темного дерева продержался в сенях совсем недолго. Его залило дождем через прохудившуюся крышу, и прежде, чем сын бабы Веры успел залатать прореху, доски перекорежило, и крышка стала плохо прилегать. Подпорченные доски пошли на ремонт курятника – бабе Вере жалко было сжигать в печке такое красивое дерево.

В последующие годы баба Вера стала постоянным клиентом ритуального агентства в райцентре. Ее там знали в лицо.
- У вас кто-то умер? – спрашивали участливо, - Или вы опять для себя?
Новым сотрудникам ветераны ритуального дела объясняли, что это всего лишь милая, совсем немного чокнутая старушка, которая коллекционирует гробы.
Баба Вера насмерть разругалась с соседями напротив. Они заняли для своего деда то место на кладбище, которое она присмотрела для себя. Помирились, впрочем, быстро.
- Ай, не откапывать же его теперь, - согласилась баба Вера и предупредила своих, что если они похоронят ее на той половине, где высокие клены, она их с того света проклянет.
- Там же тень, - объясняла она, - цветы на могиле расти не будут. И корни у них – во какие!

С последним гробом бабе Вере повезло. Он простоял в сенях пять лет целым и невредимым. Когда его хозяйке стукнуло девяносто, она сказала домочадцам за ужином:
- Мне пора.
После этого баба Вера пошла в сени, выкинула из гроба сложенные там рыболовные сети и вытащила его из угла.
Потом вернулась в комнату, повязала голову белым платком, улеглась на кровать и сообщила родным:
- Все, завтра я не встану. За мной придут.
- Ну-ну, - сказал сын.
- Ой, мама, - беспечно махнула рукой невестка.
И баба Вера осталась наедине со своими мыслями. Мысли почему-то были вовсе не подобающие случаю. Соседка Люська так и не вернула пятьдесят рублей, одолженные два месяца назад «до завтра». А невестку она забыла об этом предупредить.

Баба Вера успела передумать и про Люську, и про то, что баньку давно не мешало бы подправить, и про то, что без нее сын наверняка покрасит забор той красно-коричневой краской, которая ей так не нравилась, и про многое другое. А за ней все не приходили. Среди ночи она проголодалась. Поворочалась с боку на бок и решила:
- Не помирать же на пустой желудок, - прошлепала к холодильнику, нашла в нем оставшиеся от ужина котлеты и съела две штуки. Там же стояла и бутылка водки, припасенная на поминки. «Они-то себе еще купят, - подумала баба Вера, - А мне небось Там не нальют». Она открыла бутылку, нашарила на полке стопку, налила себе пятьдесят грамм и выпила. «Теперь-то уж усну, наверное»…

Проснулась баба Вера в раю. Светило солнце, приглушенное белыми шторками. За шторками качались силуэты мальв. Где-то беззаботно кудахтали райские птицы. Прямо перед бабой Верой находились райские врата, на них висели ситцевые занавески в синюю клетку. За вратами слышались шаги ангелов. Бабе Вере показалось, что ангелы обуты в кирзовые сапоги. Она задумалась было над этим фактом, но тут раздался страшный грохот, потянуло скипидаром и хриплый ангельский голос смачно выругался. В ту же секунду в комнату ввалился ангел, сильно напоминающий небритой рожей бабВериного сына, но только почему-то зеленый.

Баба Вера немного удивилась – в ее представлении зелеными бывали только черти.
- Слышь, мать, - загремел зеленый ангел, - Ты уж или помирай давай, или дрова свои убери с дороги. Чуть шею себе не свернул.
Тут только баба Вера поняла, где она видела раньше и эти белые шторки с силуэтами мальв, и эту небритую физиономию. Но огорчиться, что за ней так и не пришли, она не успела, потому что сильно озаботилась судьбой «дров», о которых упомянул сын.
Гроб стоял там, где она его оставила, но был весь залит зеленой краской.
- Вот, - сказал сын, - ты его сюда выставила, я и споткнулся…

- Вам какой? Как в прошлый раз, или что-нибудь новенькое? – спросили в ритуальном агентстве.

В ожидании, когда за ней придут, баба Вера пролежала на кровати неделю. Она смотрела в потолок, молчала и старалась думать о благолепном. На восьмой день от долгого лежания у нее с непривычки заболели бока. Баба Вера неторопливо встала, натянула костюм, загодя заготовленный на похороны, и выбралась во двор. Там она уселась на лавочке, сложила руки на животе и снова попыталась настроиться на благостную волну. Помешали соседские куры, забравшиеся в палисадник.

Пока баба Вера швыряла в них палкой, пока гнала, громко топая ногами, пока объяснялась с их хозяйкой, благостный настрой как-то сам собой прошел.
- Ладно, может быть, завтра получится, - подумала баба Вера.
В ожидании покоя и благодати она просидела на лавочке во дворе еще несколько дней. Потом подумала:
- А чего ж я просто так сижу-то? Пойти, что ль, огород поглядеть. Небось все сорняками заросло… Когда им за этим следить?!

Конечно, Бог все-таки прибрал к себе бабу Веру, - очень умело и деликатно, - но потом. Совсем потом, после того, как у нее в сенях один за другим сгнили еще два гроба.

nemo13
15.08.2019, 22:44
Бабушка
— Доброе утро солнышко! Самое, самое доброе.
Мама села ко мне на краешек кровати и погладила по голове.
— Какой же ты у меня уже большой. Практически взрослый мужчина. С днём рождения, Пашенька.
Мама поцеловала меня в щеку и положила на грудь коробку.
— Спасибки. — я поцеловал её в ответ и она вышла из комнаты. Сегодня 17 июня и мне исполнилось 17 лет. Развернув упаковку я подпрыгнул на кровати. Новый навороченный телефон. О таком я даже и не мечтал! Две недели назад на пробежке в парке я потерял свой. А две недели без связи в нашем башенном мире просто какой то кошмар. Теперь нужно восстановить все номера и отзвониться друзьям.
— Паш, бабушка звонила — раздался голос мамы с кухни — она тебе дозвониться на старый номер не смогла. Перезвони ей.
— Хорошо мам, сейчас.
Разобравшись с телефоном я начал по памяти набирать номер бабули +79** *** 7158 или 5871? Все таки 7158. Трубка. Вызов пошел...
Любовь Сергеевна доживала свой век в стареньком домишке на краю села.
— Уже 80 лет скоро исполнится. Для чего живу? Никому не нужна. Васеньку, мужа, уже 10 лет как бог прибрал. А год назад дочь, зять и пятнадцатилетний внук Пашенька погибли в автомобильной катастрофе. — баба Люба как обычно разговаривала сама с собой. — для чего живу? Кому нужна? Ни семьи. Ни родни. Соседи советуют в город перебраться, от дочери квартира там осталась. Большая, трёхкомнатная... Только что мне там одной сидеть. На людей только с балкона и посмотришь... А тут воздух. Курочки.
Соседи опять же, почти родные, всю жизнь бок о бок живём. Нет. Помирать надо на родной лавке. Старая я уже место жительства менять.
На столе зазвонил телефон. Подарок дочери. Любовь Сергеевна по привычке заряжала аппарат, хотя звонить ей было некому. Вот уже год, как молчал, а тут вдруг зазвонил. Номер какой то не известный.
— Алло...
— Бабулька, привет! — раздалось в трубке. — Прости, что не звонил давно. Это теперь мой новый номер. Я старый где- то потерял. Мама сказала, чтоб я тебе позвонил, а то ты волнуешься.
Любовь Сергеевна прижала руку к левой груди и села на диван. Что — то там, в груди защемило.
— Пашенька, внучек, это ты? — прошептала, бледнея, баба Люба.
— Конечно я! Кто же ещё? — Продолжала вещать трубка — Ба, прости что никак до тебя доехать не могу. Всё пытаюсь, пытаюсь. И всё время что — то мешает.
— Пашенька, внучек, как ты там? — уже рыдала в телефон Любовь Сергеевна. — Я уже к вам собралась. Да кот Барсик держит. Старый он уже. Кому без меня тут нужен будет?
— Ба, не плачь. У меня тут экзамены. Как сдам и определюсь куда меня, так сразу к тебе на целый месяц. Так соскучился по твоим пирожкам. Ты там держись.
— Пашенька, цветочек мой. Спасибо что смог позвонить. Если сможешь, позвони ещё. — продолжала рыдать бабуля.
— Ба, ну ты чего? Хочешь каждый день звонить буду? У меня теперь такой тариф хороший. Тебе звоню бесплатно.
— Родители там как?
— Как в раю! Мне кажется они переживают второй медовый месяц. Всё бабулька, мне пора. Завтра позвоню. Целую. Пока — пока!
В трубке послышалась тишина. Любовь Сергеевна поднялась. Подошла к иконе и перекрестилась дрожащей рукой. А потом засобиралась в магазин. Муки надо купить. И дрожжей. А как правда отпустят... Осталось две недели. В глазах бабы Любы зажглись искры жизни.
Пашка нажал отбой. Странная какая то бабуля сегодня. С днём рождения не поздравила. Плакала. Сдает наверно старушка. Надо и правда каждый день ей звонить. Старенькая она уже. Скоро 60 лет.
Две недели пролетели как один день. Павел сдавал экзамены. Каждый вечер звонил бабушке и по долгу разговаривал с ней. Рассказывал про экзамены. Про выпускной. Бабушка, которая раньше любила поучать внука, теперь все больше молчала и только вздыхала.
— Мам, я пришел! — Павел прошел в ванну вымыть руки. С кухни раздался недовольный голос мамы.
— Паш, мы всё понимаем, что ты загружен. Что у тебя экзамены и поступление. Но ты можешь найти минуту и позвонить бабушке? Она у нас одна осталась. Она звонит мне и жалуется что ты ее забыл.
— Обалдеть! — Пашка зашёл на кухню. — Ма, я ей каждый день звоню. Давай сейчас при тебе позвоню и на громкой связи поговорим втроём. Павел набрал бабушкин номер, вбитый в телефон.
— Алло! Ольга Витальевна! Объясните мне и моей матери, почему Вы говорите, что я Вам не звоню?
— Пашенька, прости меня старую. Я на третий день поняла, что ты ошибся номером. Ну не смогла я тебе признаться. И отказаться хотя бы от иллюзии счастья. От иллюзии что моя семья жива...
Через неделю баба Люба пекла пироги. А Пашка с родителями ехал в деревню, знакомиться с новой БАБУШКОЙ...
Автор неизвестен

nemo13
17.08.2019, 22:00
О любви


Мой отец, когда ему было семнадцать лет, на ярмарке увидел девочку. Четырнадцатилетнюю девочку в синем платье с синим бантом. И влюбился. Ждал, когда ей исполнится восемнадцать, попросил ее в жены и получил ее в жены. Он ее обожал...
Они были довольно бедные фермеры, мама доила коров, делала всю работу, но они жили и радовались каждому пережитому дню, до самого конца. И это было искренне, так трогательно и прекрасно!
Я видела, как хорошие люди в хороших семьях ругаются, кому пойти поставить чайник. У нас ругань шла только в обратном смысле — каждый хотел пойти поставить чайник. Каждый хотел взять на себя. Когда твой спутник хочет взять на себя больше, то тебе хочется взять еще больше... Здесь интересный механизм, я его проследила. Чем меньше хочет взять на себя твой спутник, тем меньше тебе хочется взять. И наоборот. Тут обратная связь. И родители рвали друг у друга из рук домашние дела, неприятные поручения, трудные задачи — все это каждый хотел сделать за другого...
Еще я помню как папа утром, когда брился, пел, и мама ему говорила: «Перестань петь — нельзя сосредоточиться!»
А мама работала тогда в каких-то дошкольных учреждениях и писала по утрам отчеты. А папа ей отвечал — странно, почему такие вещи запоминаются, — он говорил: «Я не буду петь, а ты когда-нибудь будешь думать: как жалко, что он больше не поет, как хорошо бы, чтобы он запел».
Вот это я помню, вот эту фразу я помню: «Как хорошо бы, если бы он запел». Счастливым и веселым оказался их брак — единство душ и стремлений, и вот такого брака я не встречала ни у кого — чтобы он был не только глубокий и серьезный, но радостный и веселый в каждую данную минуту...
И каждое утро начиналось с молитвы отца — он благословлял Бога за то, что ему послали эту чудо-жену, эту чудо-любовь, это чудо-чувство. И вот мы в тени этой великой любви, обожания, выросли...
Потом я спросила:
— А мама?
— Мама умерла десять лет назад.
Я говорю:
— Господи, а отец?
— Отец жив.
— Как же он пережил, ужасно, наверное, смерть матери?
— Что ты! Он благословляет каждый день Бога, что боль разлуки выпала ему, а не ей...



Автор: Астрид Линдгрен, перевод: Лилианна Лунгина

Infinity
18.08.2019, 21:44
О любви


Мой отец, когда ему было семнадцать лет, на ярмарке увидел девочку. Четырнадцатилетнюю девочку в синем платье с синим бантом. И влюбился. Ждал, когда ей исполнится восемнадцать, попросил ее в жены и получил ее в жены. Он ее обожал...
Они были довольно бедные фермеры, мама доила коров, делала всю работу, но они жили и радовались каждому пережитому дню, до самого конца. И это было искренне, так трогательно и прекрасно!
Я видела, как хорошие люди в хороших семьях ругаются, кому пойти поставить чайник. У нас ругань шла только в обратном смысле — каждый хотел пойти поставить чайник. Каждый хотел взять на себя. Когда твой спутник хочет взять на себя больше, то тебе хочется взять еще больше... Здесь интересный механизм, я его проследила. Чем меньше хочет взять на себя твой спутник, тем меньше тебе хочется взять. И наоборот. Тут обратная связь. И родители рвали друг у друга из рук домашние дела, неприятные поручения, трудные задачи — все это каждый хотел сделать за другого...
Еще я помню как папа утром, когда брился, пел, и мама ему говорила: «Перестань петь — нельзя сосредоточиться!»
А мама работала тогда в каких-то дошкольных учреждениях и писала по утрам отчеты. А папа ей отвечал — странно, почему такие вещи запоминаются, — он говорил: «Я не буду петь, а ты когда-нибудь будешь думать: как жалко, что он больше не поет, как хорошо бы, чтобы он запел».
Вот это я помню, вот эту фразу я помню: «Как хорошо бы, если бы он запел». Счастливым и веселым оказался их брак — единство душ и стремлений, и вот такого брака я не встречала ни у кого — чтобы он был не только глубокий и серьезный, но радостный и веселый в каждую данную минуту...
И каждое утро начиналось с молитвы отца — он благословлял Бога за то, что ему послали эту чудо-жену, эту чудо-любовь, это чудо-чувство. И вот мы в тени этой великой любви, обожания, выросли...
Потом я спросила:
— А мама?
— Мама умерла десять лет назад.
Я говорю:
— Господи, а отец?
— Отец жив.
— Как же он пережил, ужасно, наверное, смерть матери?
— Что ты! Он благословляет каждый день Бога, что боль разлуки выпала ему, а не ей...



Автор: Астрид Линдгрен, перевод: Лилианна Лунгина

тронуло

nemo13
01.02.2020, 19:41
https://i.vestniktm.com/images/2020/02/01/1679847_760x5006bb524ce4cd4b53a.th.jpg
Bocьмидecятилeтняя cтapyшкa c cиними вoлocaми cидeлa y нoтapиyca и бoлтaлa нoгaми.
- Пo кaкoмy вoпpocy вы к нaм?
- Дык, зaвeщaниe пиcaть.
- Хopoшo.




- Зaпиcывaйтe, - бaбyшкa ycтpoилacь пoyдoбнee нa cтyлe и нaчaлa диктoвaть.
- Пocлe cмepти пpoшy пepeдaть мoй мoзг нa изyчeниe в НИИ. Еcли НИИ нe зaxoчeт бpaть, пycть cкaжyт, чтo oт Клaвдии Пeтpoвны. Bcex cвoиx кoтoв, кoтopыe бyдyт y мeня нa мoмeнт cмepти paздaть мoим дpyзьям. Еcли тaкoвыx нe ocтaнeтcя (дpyзeй, a нe кoтoв) тoгдa кoты пepexoдят в coбcтвeннocть мoeгo cынa. Bce книги, ecли oни бyдyт никoмy нe нyжны, oтдaть в библиoтeкy. Нo я нacтoятeльнo peкoмeндyю xoтя бы пpoлиcтaть иx. Гoдa тpи нaзaд я зaбылa - в кaкyю из ниx пoлoжилa дeньги. Зaвeщaю cвoeмy cынy paзвeять мoй пpax нa xoлмe в Нoвoй Зeлaндии..
Нoтapиyc пoпepxнyлcя.
- Пpocтитe, гдe?
- B Нoвoй Зeлaндии, в Нoвoй Зeлaндии..
- Нo этo тaк дaлeкo! К чeмy тaкиe cлoжнocти?
- Слoжнocти - этo paбoтa пять чepeз двa и чac oбeдa. Он никyдa нe выeзжaeт из-зa нee. Becь в дeлax. Сaмa тaкoй жe былa. Тeпepь жaлeю. У нeгo eщe вcё впepeди. А в пyтeшecтвияx жизнь яpчe cтaнoвитcя. Чeлoвeкa мeняeт. Он yжe нe вepнeтcя тeм, кeм был. Пycть пpeoдoлeeт пoл зeмли. Пocмoтpю я, кaк oн oбpaтнo в cвoй oфиc cядeт! Егo тyдa ни зa чтo нe зaтaщить бyдeт. Boт тoлькo пoмoчь eмy нaдo, пoкaзaть, чтo дpyгaя жизнь ecть. Чeм я и зaймycь пocлe cмepти..
Дa и я нe xoчy в зeмлe гнить. Bcякo лyчшe в Зeлaндию cлeтaть..
- Хм... - нoтapиyc пoджaл гyбы.
- Дaлee, - пpoдoлжaлa cтapyшкa, - xoчy, чтoбы кoшкy мoю любимyю Мapycькy co мнoй coжгли, нy этo, кaк в дpeвнocти былo.. Шyчy! Шyчy! Пpocтo y Bac вид cтpaнный, вoт и peшилa Bac нeмнoгo..
- Иcпyгaть?
- Bcтpяxнyть, - cтapyшкa yлыбнyлacь.
- Пoлyчилocь. Хopoшo, a имyщecтвo? Движимoe? Нeдвижимoe?
- Аx, нy квapтиpy и мoтoцикл cынy. Пpaвдa y мeня eщe мoтoциклa нeт. Нo я yжe нa кypcы зaпиcaлacь и cкopo кyплю, тaк чтo зaпишитe и eгo.. А вoт caмoкaт мoй зaвeщaю Стeпaнy Никифopoвичy, кoль жив eщe бyдeт. Он дaвнo нa нeгo зaглядывaeтcя. Мы кoгдa c ним кaтaлиcь, oн cвoй cлoмaл, в дepeвo влeтeл...
Пocлe тoгo, кaк cтapyшкa yшлa, нoтapиyc oбъявил пepepыв. Пoceтитeльницa c cиними вoлocaми нe выxoдилa из гoлoвы. Он eщe paз пepeчитaл зaвeщaниe, пoтep глaзa, чтoбы yбeдитьcя, чтo вce этo былo взaпpaвдy, пocмoтpeл нa бoльшyю cтoпкy бyмaг, a пoтoм взял тeлeфoн.
- Мaш, пpивeт, xoтeл cпpocить, нe xoчeшь ли ты кyдa-нибyдь cъeздить?
Знaeшь, я вceгдa мeчтaл пoбывaть в Афpикe...


Наталья Обухова

effendi
01.02.2020, 22:06
Шикарный рассказ из Япа. Читать внимательно

КАК РОМА ВЕРНУЛСЯ В ГОРОД ДЕТСТВА

Он не был там почти тридцать лет. Как уехал в семнадцать в Москву, поступать, так больше не возвращался в этот южный городок, где палисадники, каштаны и белье во дворах.

Рома не доучился, бросил институт. Он занялся бизнесом. И не прогадал. Рома был умен, обаятелен, расчетлив. Заводил легко нужные знакомства. Уже в двадцать пять заработал свой первый миллион. Полюбил гоночные машины и девчонок-моделей. Женился. Развелся. Снова женился, снова развелся. Рома жил бурно, весело, широко. Легко увольнял тех, кто ему возражал, даже старых, проверенных соратников. Знал, что прав только он. Потому и успешен.

Устраивал на свои дни рождения безумные салюты, обнимал приглашенных артистов, поливал их шампанским Crystal, прыгал со смехом в бассейн – прямо в только что купленном итальянском костюме.

Рома был очень доволен своей жизнью. Хотя иногда путался, сколько у него в точности детей. Пять? Или шесть?

И вот теперь он мчался в город своего детства. С немыслимой скоростью. Даже сам удивлялся, как лихо несется.

Рома оказался на центральной площади. Огляделся и усмехнулся: ничего не изменилось. Тот же желтый Дом культуры с колоннами, та же библиотека, где он был когда-то записан, то же исполком или местный суд, Рома точно уже не помнил.

– Ромка? Ты?

Рома обернулся. Черт побери, это была вахтерша из Дома культуры. Рома с дружками всегда мастерски прошмыгивали мимо нее в кино.

– Лидия Сергеевна, вы? – удивился Рома.

– Ну а кто ж еще?

– Вот это радость, Лид Сергевна! А вы совсем не изменились!

– Ишь, сразу комплименты. Ну ладно, приятно. Я всем рассказываю, как ты в кино мимо меня пробегал…

– А вы что, замечали?

– Конечно, дурачок. Жалела тебя, знала, что вы с мамой бедно живете.

– Слушайте, а я ведь к ней приехал.

– Так беги скорей. С утра видела ее в сберкассе.

В квартире Ромы на втором этаже двухэтажного бледно-зеленого домика тоже не изменилось совсем ничего. Даже старый велосипед так и стоял в прихожей. И Рома его уронил с грохотом.

– Ромка! Сынок! – мама заплакала и обняла его. – Ну вот и ты здесь…

– Мам, родная, а чего плакать? Конечно, я здесь! Пойдем-ка в нашу комнату.

Из двери выглянул дядя Митя, их сосед по коммуналке. В той же майке и с теми же усами.

– Дядь Мить! – засмеялся Рома. – И вы не изменились, ну надо же!

– Ромка? – изумился сосед. – Ну обалдеть. Сколько же лет… А ну-ка давай водочки за это дело?

– Иди ты! – рассердилась мама. – Хватит ему уже водочки. Пойдем, Рома, не слушай этого дурака.

Комната была совершенно такой же. На письменном столе Ромы так и стоял пыльный глобус, а еще модель самолета, которую Рома не доделал когда-то. Рома улыбнулся:

– Мамуль, я будто снова ребенок… Модель, что ли, доделать?

– Доделаешь, сынок. Куда спешить?

– Ну да. Хотя как это – куда? Хочу ребят своих повидать. Игорька, Колю, Жирного…

– Игорек спился, у Коли был инфаркт, а Жирный ваш стал полковником. В Чечне воевал. Ногу потерял. Но теперь здесь. Все здесь.

В комнату заглянул дядя Митя:

– Я извиняюсь, конечно. Но там прям весь двор собрался, на Ромку глянуть.

– Ах ты болтун! – воскликнула мама.

Рома вышел в свой двор. Где палисадники, каштаны и белье на веревках. Яркое солнце. Рома узнавал всех соседей, обнимался, целовал их, смеялся: «Родные мои… Ну что я за дурак, а? Ну как я мог без вас столько лет?»

И вдруг заиграл оркестр. Нестройно, но громко. Рома обернулся. Он увидел пять человек с духовыми инструментами и одним барабаном. Этот самодеятельный оркестрик играл в городе на свадьбах, похоронах и любых праздниках.

– Господи! И вы тут! – захохотал Рома. – Ну вообще! Как же вы меня тогда бесили своим дурацким музлом. А сейчас – я так рад. А ну-ка вот что, мужики. Двинем по городу. Прямо с оркестром. Хочу чтобы еще громче играли! И буду всех обнимать, кого встречу.

И вся эта забавная процессия двинулась по городу. Впереди Рома, он будто изображал дирижера. За ним мама с дядей Митей, потом оркестрик, потом соседи, продавщицы из ларьков, случайные прохожие и даже инвалид Аркадий Семенович, матерщинник и пьяница, катился в своем дребезжащем кресле на колесах.

Рома был счастлив. Он понял, что все его дикие фейерверки, все загулы в Париже и Лондоне, все лучшие красотки Москвы – это всё было такой чепухой по сравнению с дурацким оркестриком и веселым маршем по узким пыльным улицам родного городка. Мама все еще плакала, но соседки ей говорили:

– Петровна, хорош рыдать! Сын тут, что тебе еще надо?

Вдруг Рома увидел их школу. Панельную, трехэтажную, грязноватую. Рома взмахнул рукой, приказав оркестру затихнуть. Он улыбнулся и обратился к процессии:

– А вот тут я десять лет валял дурака. Да, мам? Школу эту ненавидел. А теперь прямо рад.

И тут Рома вспомнил Юльку. Одноклассницу. Светловолосую гордячку. Как Рома плелся за ней после школы в девятом классе, как уговаривал встретиться, а Юлька отмахивалась. Но все-таки соглашалась. Они шли в маленькое кафе и Рома угощал Юльку мороженым. На деньги, которые незаметно воровал из плаща соседа дяди Мити. Ради Юльки он был готов на что угодно. И однажды майским вечером Юлька разрешила себя поцеловать. Ее губы пахли мороженым, а волосы – тополем и акацией.

Когда Рома уезжал в Москву, он сказал Юльке, что устроится там, а потом обязательно вернется за ней. Женится, и они будут счастливы. Но не вернулся. Он быстро о Юльке забыл.

Теперь вспомнил. Рома спросил:

– Так, друзья, а где Юлька? Хочу ее видеть прямо сейчас!

Один из музыкантов уронил свою валторну в пыль. Все отвернулись. Инвалид Аркадий Семенович пробубнил: «Ну вот, испортил нам праздник…»

Рома повернулся к маме:

– Мам, что такое? Где Юлька?

Мама усмехнулась:

– Понимаешь, сынок, какое дело… Просто Юля еще не умерла.

Vит@ля
02.02.2020, 02:41
Так Ромка умер чтоль в Москве этой?

Victor
02.02.2020, 03:02
Не важно где, но да, умер.

- - - - - -

Рассказы про Ромку и старушку с синими волосами весьма поучительны. Заставляют задуматься.

nemo13
04.02.2020, 04:16
Причина продолжать


Мой первый год в школе начался с трёх седьмых, пяти вторых и одного девятого класса. Я была уверена, что скоро обязательно пойму, что это не моё, и навсегда оставлю идею быть учителем.
Мой первый урок во втором классе начался с мальчика, который забрался под парту последнего ряда и не реагировал ни на какие мои слова. Дети смеялись над ним, показывали пальцами и говорили, что он у них с первого класса такой — со странностями. Пришлось отвлекать группу на изучение английского алфавита. А ещё — начать наблюдать.
На переменах мальчик держался в стороне от класса, избегал касаний и зрительного контакта, не говорил. На уроках ничего не писал, не отвечал, сидел под партой, отгонял от своего места детей.
Я постоянно изучала книги по психологии в качестве хобби, поэтому начала подозревать у ребенка расстройство аутистического спектра. (Естественно, не диагностированное. Психиатры в нашей стране вообще боятся ставить диагнозы детям. Родители бегут от одного упоминания о диагнозе, как чёрт от ладана.) Что подвело меня к выбору определенной линии поведения.
Пусть он сидит под партой, решила я. Это его крепость. Я — новый человек. Класс дразнит. Да, не на уроках — такое поведение сразу пресекается, но на переменах за всеми не уследишь. С чего бы ему чувствовать себя в безопасности? И ребенок остался сидеть под партой. Каждый раз, когда я замечала попытку его дразнить, я тратила несколько минут на объяснения о том, что да, его поведение необычно и отличается от поведения сверстников; да, он иногда говорит странные вещи; да, он не любит прикосновений. Но он всё ещё такой же человек, как и они. И он обижается также, как и любой из них. Месяц потребовался на то, чтобы дети прекратили его задирать.
Ещё через месяц он впервые выбрался из-под парты, и я праздновала первую победу на долгом и трудном пути. Ещё через две недели он впервые решил ответить на мой вопрос, и его ответ был идеален. Он получил первую в своей жизни заслуженную «5». Ещё через полгода он впервые согласился работать в группе (с девочками, которые взяли над ним шефство, между прочим) и заработал группе победный балл. А потом тут же радостно станцевал в коридоре между парт. Я всё ещё не подходила к нему ближе, чем на полтора метра, не смотрела ему в глаза и давала упрощенные письменные задания — в отличие от блестящих устных ответов, письменные были максимум на «3». Он всё ещё время от времени уходил на задние парты, раскачивался на уроках, когда ему было не комфортно, или закрывался в себе и не реагировал на внешние раздражители.
Но лёд тронулся, господа присяжные. И в начале третьего класса он впервые получил заслуженную «5» за письменное задание. Третий класс вообще оказался богат на события.
Осенью я заболела, и две недели меня заменяла моя коллега. Очень хорошая учительница. Но, когда я вышла с больничного, то узнала, что мой особый ребенок снова залез под парту и кричал, отказываясь её слушать и требуя вернуть меня. Это был настоящий стресс, и после этой ситуации с заменой он приходил в себя несколько недель.
Ближе к Новому Году в школу пришла комиссия из разных завучей, директоров и местных министерских шишек. Неожиданно пришла. Произвольно распределилась и в хаотичном порядке пошла смотреть на уроки. И, конечно же, семь человек пришли ко мне на урок именно в этот третий класс. Должна отметить, что к урокам в этом классе я всегда готовлюсь по двум шаблонам — шаблон «у особого ребенка хороший день, и он работает со всеми» и шаблон «у особого ребенка плохой день, поэтому мы работаем индивидуально с ним и индивидуально с классом». Ну, подумала я, глядя на комиссию, тут третий шаблон вырисовывается. «У всех детей стресс, а особый ребенок возвращается под парту» называется. А он меня взял и удивил. Мало того, что согласился работать в группах, так ещё и на комиссию нормально отреагировал. И очень радовался, когда отвечал правильно, как он это умеет. Танцуя между парт. И все остальные дети тоже за него радовались, так как невозможно не радоваться вместе с ним. И даже суровая взрослая комиссия отложила в стороны свои бумажки и заулыбалась, сразу став лет на десять моложе и лет на тридцать добрее.
А в конце третьего класса этот ребенок пришел ко мне с букетом жёлтых лилий, самодельной открыткой и коробкой конфет с пожеланиями. Практически прочел мне целую лекцию о языке цветов, мимоходом упомянул, что жёлтые лилии — это благодарность, перескочил на открытку и пожелания, начал сбиваться с мысли, потом и вовсе замолчал. И разволновался, снова начал качаться из стороны в сторону. А я спросила. Не могла в тот момент не спросить: «Можно тебя обнять?» Он немного помялся, неуверенно кивнул головой и развел руки, сделав шаг в мою сторону. И мы обнялись. Я и мальчик, который боится прикосновений. Я и мальчик, который сидел под партой. Я и мальчик, который редко обнимает даже своих родителей.
Сейчас он уже в пятом классе. Он всё так же учится у меня в группе. И соглашается обниматься на День Учителя и 8 марта. И каждый раз, когда меня посещает мысль: «А может, ну её, эту школу?» — Я вспоминаю его. Его и десятки других, каждого по-своему особенных детей. Есть дети, которых изменил педагог. А есть дети, которые меняют педагога. И эти дети — главная причина продолжать.

Автор: Uchitel.ustal (http://pikabu.ru/link/a7206541)

nemo13
08.02.2020, 22:14
Кот, знахарка и гранатовый браслет


В этот дом я приехала умирать. Надеюсь, муж и дети об этом догадались. Они говорили мне, что лучше остаться дома, что тут врачи, больницы и лекарства, но я стояла на своем. Я просто устала. Уже несколько лет меня не было. Была моя Ее Величество Опухоль. Именно так, с большой буквы и все носились именно с ней, как с английской королевой, уговаривали ее уйти в отставку, сгинуть, передать правление моим телом мне самой, но она сопротивлялась. От меня отрезали кусочек за кусочком и я не то, чтобы слабела, я исчезала, растворялась в больничном воздухе, растворялась в лекарствах, моя кожа истончалась от гелей и пенок. Я умирала и никто не мог с этим ничего поделать, только уговаривали, подбадривали, но я же видела, как они смущенно опускают глаза, входя в мою палату, видела, как они преувеличено бодро обещают мне, что через месяц я встану на лыжи. Они так убеждали меня в этом, что сами поверили в сказку. В красивую сказку, где такая калека, изувеченная, изрезанная скальпелями, захотела бы кататься на лыжах. Я устала и решила, что с меня хватит. Лучше уйду спокойно, без тревожных взглядов мужа, без белых лиц дочерей, жить рядом с таким больным человеком - это все равно, что болеть самому. Это чувство беспомощности! Как же оно мне знакомо! Когда хочешь помочь, рвешь душу в клочья, роешь землю, ищешь самых лучших врачей, самые дорогие и новые лекарства, а в ответ... А в ответ, Ее Величество Опухоль жирует на всем этом и не собирается сдаваться. Я видела, как умирала мама. Медленно, страшно, от такой же болячки и я не хочу так. Не знаю, что я сделаю, но так не хочу. Мама, умирая, умоляла не продавать бабушкин дом. Я пообещала ей это с чистой совестью, потому что он и так никому не был нужен. Глухая деревня, маленький саманный домик без всяких удобств, даже если бы хотела, никому бы не смогла его даже подарить. Но мама просила, как знала, что он мне пригодится для моего плана.
Меня привезли в деревню поздно вечером, выгрузили сумки с лекарствами, продуктами и вещами. Я хотела прожить здесь месяц, муж соглашался на неделю, сошлись на трех. Я сказала ему, что телефон выключаю и что если со мной что-нибудь случится или мне станет совсем худо, то только тогда обязательно сообщу. Вы скажете эгоистично? Нет, не думаю. Моей семье тоже нужен был отдых, они тоже устали от того, что каждый день, входя в мою спальню, они не знали, увидят ли меня живой.
Я знала, что еще немного и боль сделает меня покорной марионеткой и пока есть лекарства, надо что-то решать. Вернее, не что-то решать, а решать, как я уйду. Как можно быстрее и безболезненнее, знаю, так все хотят, я не исключение.
Дом, на мое счастье, не развалился, хотя не была я в нем лет десять, а не протапливали его лет пять. Я сначала просила присматривать за ним соседей, что-то им платила, за дрова и труд, а потом они уехали, мне же сказали, что в деревне остались одни старики, им бы самим кто помог. Вот так дом и ветшал, без человеческого тепла и пригляда. Он встретил меня закрытыми ставнями, поваленным забором и заросшим палисадником. Можно было смело думать, что огород был еще хуже. Зачем-то я решила обойти дом, прежде чем отпереть старый навесной замок и меня ждал неприятный сюрприз: ставни на одном окне были открыты, форточка тоже. Форточка маленькая, человек бы не пролез, да и зачем? Ничего ценного в доме нет. Бабушкина кровать с никелированными шарами, стол, стулья, буфет, шифоньер, кухонный шкафчик. Что там можно было украсть? Да ничего. Я не знала, что думать, закрыла форточку и отперла дверь. Именно из-за этой открытой форточки в доме не пахло сыростью, было прохладно, как я и помнила, как это было в детстве - летом - прохлада, зимой - тепло, и мне даже почему-то почудилось, что в доме кто-то есть. Электричество я не отключала, покрутила старый выключатель и с третьей попытки лампочка в бабушкиной спальне зажглась. Сначала тускло, потом ярче. И тут я увидела, что дом обитаем. На кровати лежал кот. Обыкновенный кот - большой, лохматый, какой-то бурого цвета, весь в репьях и колтунах, он приоткрыл ярко-желтые бандитские глаза и презрительно, как мне показалось, посмотрел на меня.
- Добрый вечер, я - Ольга - хозяйка дома, а ты кто?
Я решила представиться коту официально, ответа конечно же не ждала и думала, что при звуке моего голоса он испугается и убежит, но он не пошевелился. Я подошла к нему и осторожно погладила по голове, кот немедленно перевернулся на спину и загудел. Да, это было не мурчание, а гудение, как около трансформаторной будки. Я с котами мало общалась, но вроде бы они не любят, когда их гладят по животу, этот же прикрыл глаза от удовольствия и гудел все громче, меся передними лапами воздух.
- Есть хочешь? - спросила я гостя. Он мяукнул, голос у него оказался хриплый и сиплый, будто бы кот курил всю свою кошачью жизнь. Я открыла ему баночку привезенного паштета, кот набросился на него, быстро съел и долго гонял банку по полу. Он ел так, что мне тоже захотелось попробовать этот дорогой паштет, купленный мужем в отчаянии, когда я стала отказываться от любой еды.
- Давай посмотрим, что тут еще есть. Детское питание будешь?
Я открыла ему еще пару баночек консервов, все диетическое, все протертое, коту было все равно, оно пахло мясом и было вкусно даже на взгляд деревенского бродяги. Кот съел все и аппетитно облизнулся.
- Утверждаешь - это не просто съедобно? - спросила я кота и попробовала немного из еще одной баночки. Кот, увидев это, запрыгнул на стол и сунул голову в баночку.
- Жадина! Давай поделимся! - я положила себе немного на хлебец, остатки отдала коту, тот всё ел и никак не мог насытится.
- Хозяева у тебя есть? - спросила я кота, но он уже снова запрыгнул на кровать, тщательно умылся, слизывая с усов остатки паштета, сначала свернулся клубочком, а потом, разомлев, вытянулся во всю длину и так и заснул.
- Ну, что ж, будем искать твоих хозяев завтра, - сказала я коту и решила тоже лечь спать, отложив все хозяйственные дела на утро. Я очень утомилась и моя опухоль жаждала мягкой кровати.
Перина и подушки отдавали сыростью, но не воняли и не сопрели, как я предполагала, кот ворочался и шипел во сне, поэтому ту ночь я почти не спала. Дом, как живой, стонал, скрипел, рассказывал мне о бабушке и моем детстве и я, вспомнив, как покойно и хорошо мне бывало в нем раньше, заплакала. Кот проснулся от моих рыданий, вздохнул и лег на подушку, прямо над моей головой. От него мне было жарко и гудел он опять очень громко, но, видимо, я слишком устала и все-таки заснула.
Утром я увидела, что кот исчез. Я не расстроилась, наверняка у него есть хозяева, какая-нибудь старенькая бабушка, которая его любит и поит молоком, у которой нет денег на мясо и консервы, судя по худобе кота. Может быть он тети Кати? Она жила через несколько домов, вернее, я надеялась, что она была жива. Тетя Катя была одноклассницей мамы, она не уехала из деревни, а так и прожила здесь всю жизнь, замуж не вышла, кто-то у нее был: то ли муж, то ли любовник, мама не рассказывала об этом, но сколько я себя помнила, тетя Катя была мне как старшая сестра и теперь я запоздало подумала, что я поступила черство и не по-человечески, забыв про тетю Катю после маминой смерти. Но мне тогда было так больно, что я даже не могла разобрать мамины вещи, а уж говорить о ней, утешать или принимать утешения мне было не под силу.
- Олюшка, ты ли это? - тетя Катя, увидев меня, побледнела и схватилась за сердце.
"Олюшка!" - так она меня всегда звала, так мягко, нежно, совсем не по-деревенски, где все были Катьками, Ольками...
- Я, теть Кать. Сильно изменилась?
Она закрыла рот ладонью, словно удерживая крик или стон. И я ее хорошо понимала, от меня осталась тень - прислужница Ее Величества. Тетя Катя тоже постарела, но была такой крепкой на вид, румяной и, как ни странно, счастливой.
- Олюшка, детонька, что с тобой? - тетя Катя обняла меня и повела в дом.
- Болею.
- Чем болеешь, деточка?
Я пожала плечами, не хотелось все пересказывать.
- Это вам. Простите, что долго не появлялась, - я, как откупаясь, положила на стол чай, конфеты, большое полотенце и яркий платок.
- Спасибо, милая, - тетя Катя прослезилась и, усадив меня на старый стул, засуетилась, забегала по маленькой кухоньке.
- Давай позавтракаем, у меня ладики со сметанкой есть, варенье открою, чаек на травах душистый!
"Ладики" - так там говорили, оладики, значит.
- Я не хочу, спасибо! Мне чая немножко и все, - мне не хотелось есть уже несколько недель, я что-то жевала, но не чувствовала вкуса, муж купил мне всего самого легкого и полезного, но я была уверена, что все это сгниет в бабушкином доме.
- Олюшка, у нас такая знахарка живет, тоже Ольга, давай прямо сейчас к ней сходим? Она всю деревню лечит, не бывает у нее промахов, - тетя Катя так просительно на меня посмотрела, в глазах слезы, я не могла отказать ей.
Знахарки, экстрасенсы, колдуны, ведуны, целители... У кого только я не побывала. Кто просил много денег, кто ничего не просил, кто поил травами, кто тибетскими снадобьями, кто порчу снимал, кто иголки втыкал... Толку не было и я перестала верить. Всем. Просто смирилась. Но это просила тетя Катя - родная, почти мама, просила и искренне верила, что деревенская знахарка сможет побороть болячку, пустившую в моем теле огромные корни, выпивающую меня досуха.
- Пойдемте, сколько денег взять?
- Ты что, милая! Никаких денег, потом скажет чем ей угодить, может петушка или курочку зарублю или конфеток ей снесем, а платочек мне не надо, возьми, ей отдашь, она на старости лет все яркое полюбила, ходит, как дите малое, вся разноцветная, была бы не она, на смех бы подняли, но не смеем, она ведь и проклясть может и порчу навести, все, что угодно!
- Вы же сказали, она лечит?
- Ох, милая, она и лечит и калечит, она все делает.
Баба Оля жила неподалеку, через несколько домов, пока мы шли, тетя Катя рассказала, что в деревню люди потихоньку возвращаются, дачники появились, магазин и аптеку открыли, даже газ грозятся провести, а пока дров мне кто угодно наколет и с печкой она мне поможет. Я не успела ничего ответить, мы уже пришли.
Эта знахарка мне сразу не понравилась. Сами знаете, как оно бывает, глянешь на человека и сразу резкое его отрицание, даже смотреть неприятно. Вот эта баба Оля на меня такое впечатление и произвела. Она злая была, я это сразу поняла. Глаза такие острые, насквозь пронзают и ищут выгоду, она сразу догадалась, что я о ней подумала, посмотрела еще пристальнее и злее и на платок, который я ей протянула, даже не взглянула.
- Константиновна, посмотри нашу Олюшку, помочь сможешь?
Знахарка осмотрела меня всю и взгляд задержала на животе, где и жила Ее Величество. Я поежилась и во мне всколыхнулась надежда. Вдруг действительно поможет?
- Браслет подари, - неожиданно сказала мне ведьма. Так я ее про себя назвала. Не знахарка, а ведьма, черная ведьма, злая.
Браслет у меня был не сильно дорогой, гранатовый, но не в цене дело. Его подарила мне еще на мою свадьбу моя лучшая подруга Танька. Подарила и сказала, что это будет мой талисман и оберег и я носила браслет почти всегда, хотя меня и высмеивали порой за деревенский стиль: мол, что есть из украшений, все на себя напяливаешь. Мне было все равно, я верила и в браслет и в Таньку. Подруга пропала лет 20 назад. Нет, не умерла, никуда не делась, просто перестала отвечать на мои звонки, а когда я все-таки подкараулила ее около дома, сказала, что общаться нам больше не надо. Сказала, как отрезала и я до сих пор не знаю почему она так поступила. Сколько раз я звонила ей, приходила, старалась встретить и поговорить, она меня мастерски избегала и остался только этот браслет, как память о нашей нерушимой, как мне казалось, дружбе.
- Подари мне этот браслет, - повторила ведьма. Я сначала хотела ей вежливо отказать, а потом вдруг подумала, что с собой я его туда не заберу, дочкам он не нужен, да и с Танькой мы уже сколько лет не виделись. Я сняла браслет с руки и протянула ведьме. Та его схватила жадно, как величайшую драгоценность, и тут же надела на свою сухонькую лапку. Я представила, как эта странная и злая бабка, одетая ярко, как попугай, с гранатовым браслетом на руке идет доить корову. Мне стало почему-то так смешно, что я не сдержалась и улыбнулась. Это мгновенно разъярило бабу Олю.
- Чего лыбишься? Идите обе отсюда!
- Константиновна, остынь, посмотри на девочку, больна она, ну улыбнулась, что с того? Помоги ей, а? В долгу не останемся, - баба Катя так умоляюще посмотрела на знахарку, что мне стало тошно.
- Больная, больная! Эта больная еще нас с тобой переживет! Пошли вон обе!
Тетя Катя поспешно и послушно выскочила во двор, потянув меня за собой. Я когда услышала про "нас с тобой переживет" поняла, что она шарлатанка, разве что в ближайшие пару недель не помрут они обе, тьфу, тьфу, тьфу, застучала я себе по голове, чтобы не сглазить тетю Катю, баба Оля меня совсем не волновала.
- Ничего, остынет, придем еще раз! Ты зла на нее не держи. У нее кот пропал, вот она и не в себе немножко.
- Кот? Какой кот? - я собиралась сказать, что в бабушкином домике ночевал какой-то кот, но что-то меня удержало.
- Да, кот. Обыкновенный такой, страшный даже, худой, она его плохо кормила, он, бывало, ходил по домам побирался, совсем как человек. Но у них, у знахарок, с животными особая связь, так мне Константиновна как-то обмолвилась. И уж если кот пропал, значит, жди беды. Она его где только не искала: и по все деревне, всех собак осмотрела, да мирные они у нас и на цепях сидят, кот не дурак к собаке в пасть сунуться, в лес ходила, кликала его, а он словно сквозь землю провалился.
- Может быть умер? - осторожно спросила я.
- Нет, чувствует она его, говорит жив, а вот ушел, поэтому Константиновна и бесится и злится. Ты не горюй, милая, сходим к ней через пару дней. Она на ноги тебя подымет, вот помяни мое слово.
- А как кота звали? - я не хотела говорить о своей болезни, а уж тем более о том, что меня кто-то сможет вылечить.
- Никак. Кот и кот. И не старый он у нее был и шустрый, думали в лес ушел травок поесть, они же сами как-то лечатся, коты да собаки, у нас так: захворал, отпустили его на волю, пошел, что-то там пожевал и возвращается здоровехоньким.
Тетя Катя мне все рассказывала, как они в деревне живут, чем лечатся, о людях каких-то упоминала, а я шла и думала, что хорошо бы она про мою болезнь забыла и эти две или три недели говорила бы со мной как со здоровой.
- Олюшка, вечером приходи, я тебе молочка налью, - тетя Катя обняла меня, а мне так захотелось поплакать у нее на плече, сдержалась, не захотела ее еще больше расстраивать. Думала даже от молока отказаться, но потом решила, что коту оно пойдет на пользу. Я очень надеялась, что он придет.
Пришел, подлец, когда я уже легла спать. Прыгнул в открытую форточку и прямиком в сумку с консервами.
- Ушлый ты товарищ, - сказала я коту и открыла паштет, налила ему молока и села смотреть, как он жадно ест. Даже жрет, урча и облизываясь. Он это делал так, что мне и самой захотелось есть. Давно забытое чувство, когда ешь потому, что хочется, а не потому, что надо. Я отломила кусочек хлебца, обмакнула в молоко и, торопясь, словно кот мог отобрать еду, съела. Кот же сказал "хватит" только на четвертой баночке и я подумала, что завтра надо бы купить ему несколько банок тушенки, иначе моих запасов не хватит даже на то время... Не хочу думать, не хочу и не буду, у меня еще есть три недели, целых три недели, чтобы решить и решиться. Кот умывался долго и тщательно, как невеста перед первой брачной ночью, долго вздыхал, выкусывал блох, плевался репьями и я, проведя рукой по его шерстке, поняла, что за эти сутки она стала шелковистее и нежнее.
- Будем спать? - спросила я у кота, он согласно мяукнул и прыгнул на кровать. Днем я немного просушила постель и спать на ней было уже приятно. На пышной перине - да, с котом - нет. Он крутился, вздыхал, чесался и все никак не мог устроиться. Он ложился мне на подушку, потом перебирался в ноги, потом тяжело плюхался рядом и так всю ночь. К счастью, он не храпел, иначе заснуть я бы совсем не смогла. Утром он снова ушел куда-то, но я уже не беспокоилась, я знала, что он придет ночевать, а у меня было очень много дел.
Сколько бы я не собиралась прожить, но в такой грязи я задыхалась. Бабушкин домик надо было вымыть, впустить в него свет и воздух, согреть моим теплом, пусть его мало, но оно еще есть. Этим я и занималась несколько дней. Сил было совсем немного, я быстро уставала, но потихоньку, шаг за шагом, я вымыла бабушкин домик и он с радостью понял, что его не бросили, о нем заботятся, он любим и нужен.
Понемногу я стала обживаться. Я купила продуктов и разной мелочевки тете Кате. Она отказывалась, но я же видела, как она живет. Она все пыталась меня откормить. Что только не готовила, Я сначала отказывалась, а потом в один день вдруг поняла, что страшно хочу гречневой каши. С грибами, яйцом и луком. Вот умираю, так хочу, а потом еще кажи с молоком, как в детстве. Тетя Катя так этому обрадовалась, что перво-наперво потащила меня в лес, сказала белых грибов тут видимо-невидимо. Выдала мне маленькое лукошко, сама корзину огромную взяла и подались мы в чащу. Долго ходили, я уставала, сидела на полянках, пока тетя Катя собирала грибы, их в тот год косой косить можно было, столько я никогда не видела! А тетя Катя говорила, что и на кашу хватит и на зиму закрутить, вот мой муж обрадуется, что жена не баклуши била, а делом занималась. Я молчала, конечно же, не собиралась ни грибы забирать, ни зиму зимовать...
Находилась я в тот день... Ноги потом страшно болели, с трудом до тети Кати дошла, а там гречка! Именно так, как я и представляла и хотела: в чугунке, с грибами, луком, яйцами и с маслом. С таким душистым маслом, вкуса которого я и не помнила. Мне казалось, я много съела, но тетя Катя сказала, что надо бы больше, надо сил набираться. У меня не было этих самых сил, чтобы ей возражать и я послушно съела еще несколько ложек.
Кот продолжал у меня ночевать. Я попросила его приходить пораньше, чтобы мы спокойно вместе ужинали. Звучит странно, да? Сама знаю, но так и было и он меня понял. Я купила ему рыбных консервов и они ему понравились намного больше дорогих паштетов. Я ставила ему банку прямо на стол, садилась напротив со своей тарелкой и мы ужинали, потом я пила чай, а кот умывался, довольно сощурив желтые, бандитские глаза.
- Почему же ты убежал от своей хозяйки? - спрашивала я кота уже ночью, когда он продолжал топтаться по кровати, не находя себе места, - я бы еще поняла, если бы ты приходил ко мне, ел и убегал домой, но ты там не появляешься, правда? - говорила я и знала, что это так. Знахарка продолжала искать кота и, завидев ее пестрый платок и ярко-зеленое платье, я пряталась в чулане, как воришка, пойманная с поличным. Я боялась, что по моим глазам она поймет, что кот у меня и отнимет его, а я уже привязалась к бандиту, как к собственному ребенку.
Я отмыла бабушкин дом, баба Катя накрахмалила старенькие занавески и осталось справиться с бурьяном, росшим вольно и беззаботно многие годы. Никакие перчатки не могли спасти от колючек и какой-то почти железной травы. Я сидела прямо на земле, вся грязная, мокрая от пота, но не поверите, абсолютно счастливая. Здесь был мой дом, тетя Катя, возможно мой кот, моя ответственность и я должна была содержать все в полном порядке. Я заматывала кисти рук тряпками, надевала перчатки и шла в палисадник, потом настал черед огорода и там я даже нашла чеснок, посаженный еще бабушкой, не выкопанный и росший все эти годы. Я обрадовалась этому, как человек, нашедший клад и гордо принесла трофей бабе Кате. Мы ели свежий борщ, заедали его хлебом с чесноком и это было так вкусно, так невероятно вкусно, что я не могла остановиться.
Каждый день был полон дел, я все чем-то была занята и с нетерпением ждала вечера, когда приходил мой кот, мы с ним ужинали, а потом он пел мне свои песни. Песни были хард-роковые, не попса, кот гремел и рычал и меньше всего это походило на нежное мурлыканье домашней кошки. Он все также не мог найти себе места и будил меня, пока в одну ночь, не прислонился теплым боком к моему животу, туда, где жила Ее Величество. В ту ночь я впервые спала не просыпаясь, а на следующий день забыла выпить прописанные мне таблетки.
В тот же день умерла знахарка. В деревне все у всех на виду и если баба Оля не мелькает яркой птицей по деревне целых полдня, значит, случилась беда. Так оно и оказалось. Ее нашли на полу ее домика, она пыталась доползти до двери и позвать на помощь, так все поняли. Рядом с ней валялись гранатовые бусины, браслет порвался, когда она, падая, зацепилась им за кровать. Я хотела пойти и собрать бусины, собрать браслет заново, но тетя Катя, обычно исполнявшая любую мою прихоть, вдруг строго сказала:
- Не ходи туда и ничего не трогай. Будут предлагать взять что-нибудь на память, не бери, на похороны, поминки не ходи, сиди дома и никому не открывай. Поняла?
Она больно схватила меня за руку и говорила все это, как впечатывая слова в мой мозг, как отдавая приказ.
- Поняла, - я тихонько высвободила руку и пошла домой.
Ко мне приходили. Я не знаю кто. Я закрыла ставни, оставив открытой лишь одну, на том окошке, куда прыгал кот. Я была уверена, что его больше не увижу и заранее тосковала о нем. Он ведь был ее, той знахарки, а раз она умерла... Она умерла! Я вспомнила ее слова о том, что я их переживу! Она видела что-то и оказалась права. Я окаменела. Я поняла, что совсем потеряла счет дням. Сколько у меня есть времени, какое сегодня число? Я нашла свой телефон и включила его. Прошло целых 18 дней? У меня остается так мало времени? Я ничего не решила и не придумала! Я в панике заходила по бабушкиному домику. Еще три дня и за мной приедет муж и к этому моменту я уже собиралась со всем управиться, у меня осталось всего лишь три дня! Эта цифра - три - ужаснула меня! Как я могла быть такой беспечной? Еще немного и у меня кончатся обезболивающие таблетки, я полезла в сумку с лекарствами и вдруг вспомнила: я не пила их уже несколько дней. Я пила другие, а эти не пила, да и про другие я уже забывать стала. А это значит... Я боялась дышать и думать. Вдруг раздался стук, я вздрогнула и уронила сумку. Кот удивленно посмотрел на меня, спрыгнул с подоконника на пол, запрыгнул на стол, на свое место и нетерпеливо мяукнул. Он был голоден.
- Ты не ушел с ней? - спросила я кота, а он на меня так посмотрел, что я не удивилась бы, если бы он мне ответил по-человечески, но он лишь хрипло мяукнул.
- Ты останешься со мной? - он мяукнул громче.
- Я поняла, есть хочешь, сейчас.
Я открыла ему банку тушенки, налила себе и ему молока и мы сели ужинать.
Той ночью кот спал, свернувшись клубком у меня в ногах, спал спокойно, тихо, я даже его дыхания не слышала и именно поэтому слегка шевелила ногами, чтобы удостоверится, он здесь. Кот, не посыпаясь, тихо мурлыкал и я успокаивалась. Тем утром он не ушел, как всегда, я встала, а он продолжал валяться на кровати, не давая застелить ее и на все мои попытки переложить его на сундук или стул, презрительно махал хвостом и опять прыгал на кровать.
- Ладно, лежи, - в конце-концов сдалась я и не успела я его хоть как-то прикрыть или задернуть занавеску в спаленку, как в дом вошла тетя Катя и сразу же его увидела.
- Кот, - ахнула она, - живой!
- Да, - я чувствовала себя виноватой, сама не знаю, почему.
- Давно он здесь?
- Когда я приехала, он уже жил в доме, кто-то ему ставни открыл и форточку.
Тетя Катя с опаской посмотрела на кота. Тот вытянулся и презрительно осмотрел ее с головы до пяток.
- Что же с ним делать?
Я испугалась, что сейчас она скажет, что его надо убить, потому что он жил у знахарки и, возможно, проклят или что-то в этом духе.
- Я хочу забрать его с собой, но не знаю, сможет ли он жить в квартире.
Кот хрипло мяукнул. Он тоже в этом сильно сомневался.
- Тетя Катя, он хороший, он меня лечил, у меня ничего не болит уже несколько дней, - я взяла ее за руку и постаралась, чтобы она почувствовала, какая я стала сильная. Она с удивлением, как будто бы увидела меня только сейчас, посмотрела на меня.
- Олюшка, а ты ведь выглядишь намного лучше. Ты же не белая и не серая, румянец даже есть! Детка, тебе и вправду лучше!
Она села на стул и разрыдалась. Она рассказывала мне, как переживала за мою маму, как они дружили, как ей одиноко было здесь, как она сама чуть в петлю не полезла, когда узнала, что мама умерла, как плохо и одиноко ей живется... А я гладила ее по голове и ругала себя последними словами. Я ведь совсем про нее забыла! Она так любила нас с мамой, столько делала для нас, а я забыла ее в этой круговерти, совсем про нее забыла...
- Простите меня, тетя Катя, - я не знала, как ей объяснить то, что я не появлялась так долго, то, что кот если не вылечил меня, то затормозил процесс каким-то образом, то, что кот должен жить. У меня враз вдруг исчезли все слова и я только повторяла, - простите меня.
- Ну, что ты, деточка! За что мне тебя прощать? Ты живи, живи подольше, милая моя!
Мы с ней, наверное, долго бы так сидели и плакали, но тут дверь опять открылась и вошел мой муж. Он не выдержал, приехал раньше и переступил через порог уже с таким темным лицом, что я испугалась, что-то с детьми.
- Оля?
Казалось, он даже не узнал меня.
- Костик, девочки в порядке?
- Все хорошо, - машинально ответил он и, не веря своим глазам, переспросил, - Оля?
- Я, я, Костя!
А он все стоял и не мог поверить своим глазам...
Он собирался забрать меня в город, купил новое, экспериментальное лекарство и нас ждали в клинике.
- Я не поеду.
- Но, Олечка...
- Костя, ты посмотри на нее, - прервала его тетя Катя, - посмотри, другой человек, без всяких лекарств!
- Но как?
- Не знаю и знать не хочу, - ответила я, но все-таки рассказала ему и про знахарку и про браслет и про кота и добавила, что из всех участников истории могу предъявить только кота. Знахарку уж похоронили, а ее дом закрыли, там никто не собирался селиться.
- Дичь какая-то, темень и предрассудки, - попытался убедить меня муж, но тетя Катя его строго осадила.
- То, что ты или твоя наука чего-либо не понимает и не знает, еще не значит, что этого не существует, - строго сказала эта "темная" бабушка и Костик был вынужден с ней согласиться.
Кот следил за нами с легким презрением во взгляде, казалось, он все это видел не раз и удивлялся, почему люди такие недалекие, почему все, что с ними происходит, должно быть объяснено, вымерено и запротоколировано. Почему нельзя просто принять происшедшее, как данность. Просто принять и все.
- Костенька, ты завтракал? - вдруг всполошилась тетя Катя и нас как расколдовали. Кот замяукал, требуя молока, Костя пошел в машину за гостинцами, тетя Катя побежала ставить чайник и печь ладушки, а я вдруг услышала, как красиво поют птицы и почувствовала, какое ласковое нынче солнце.
- Не оставляй меня, - вдруг послышался мне бабушкин голос.
- Я буду часто приезжать, но жить всегда здесь не смогу, - ответила я и дому и бабушке.
Кот коротко мяукнул и я поняла, что мы заключили сделку.
Мы прожили в бабушкином доме еще месяц и за это время я отправила ее величество опухоль в изгнание, лишив ее титулов и регалий, я стала хозяйкой своего тела и когда меня начинают расспрашивать, пытаются докопаться до сути вещей и задают вопросы о браслете, знахарке и ее коте, я просто отшучиваюсь и повторяю мысли кота: зачем вы все пытаетесь выразить словами? Есть вещи, о которых лучше просто промолчать и принять их как данность.


Оксана Нарейко (https://www.proza.ru/avtor/oksana73)

nemo13
13.05.2020, 17:04
У моей бабули есть кот



У моей очень энергичной и эксцентричной бабули есть кот, подобранный где-то на помойке, и соответственно воспитанный в идеалах свободы личности и правом полного самовыражения.

Уезжая как-то на горнолыжный курорт (в 79 лет!), она не долго думая, своего питомца, с редким именем Вася, не спросив ни моего ни Васиного согласия, привезла ко мне пожить.

Вася был страшен — огромный, наглый, драный тип. Вся морда в шрамах, ухо порвано — цвет пегий. Нет, может он когда-то был рыжим, но вымыть эти девять кг живого беса не могла даже бабуля. Вася ходил на улицу, как на работу, пока в округе не осталось ни одного кота, а толпа кошек с рыжими котятами почтительно не стали ждать его у входа.

Оставляется мне инструкция по взаимодействию с нежной кошачьей психикой, энная сумма денег на прокорм милому пушистику, и со скупой слезой простились мы — бабуля с котом, я — с покоем. Поникший мурлыка проводил бабулю до двери, прохрипел ей последнее мяу и тут началось…

Я пыталась его кормить, развлекать, отпустить гулять наконец. Нееет, он сидел на шкафу и самозабвенно орал, орал таким гнусным голосом, что зашли соседи поинтересоваться моим новым акустическим приобретением. Уговоры не помогали, кот заглушал тоску как умел, пришлось прибегнуть к швабре.
Весомый аргумент победил к двум часам ночи. Сидя в абсолютно разгромленной квартире, я с умилением наблюдала, как сладко спит мой шерстяной друг в остатках моей икебаны.

Утро началось внезапно, с приземления 9-ти кг на мое многострадальное тельце. Не испытывали? Уверяю, спросонья очень бодрит!

Стремление Васи сделать меня более спортивной, отточить реакцию — туго, но верно продвигалось. Третий раз упав в коридоре (когда тебе сзади под ноги внезапно торпедой врезается нечто, или с антресолей падает туша) пришлось вспомнить все о физподготовке. Нет, он ничего не драл и не гадил. Он играл со мной, как с новой мышкой и получал от этого удовольствие.

Честное слово, он садился и ухмылялся! Через неделю я научилась уворачиваться. Васе это не нравилось, но он честно признавал свои промахи, понуро отворачивался, но тренировок не прекращал.
Боевые действия выматывали, и я решилась подкупить его. Я знала, что Василий уважает свежее сырое мясо (консервы-консервами, а хищник-хищником). с вечера одарив от пуза разбойничью морду мясом, решила, что высплюсь.
Какое славное пробуждение. Проснулась сама, тишина. Потягиваюсь, переворачиваюсь, засовываю руку под подушку и с криком взлетаю. Там что-то шевелится…

Полузадушенный, обслюнявленный воробей. Довольная морда кота.

— Алаверды, — сказал Вася.

Так и повелось. Я проигрываю — он орет благим матом, требует мяса. Я уворачиваюсь — тишина, но утром, открыв глаза, с удовольствием вижу на подушке жирную крысу или еще какую-нибудь дрянь. Вася искренне не понимал, почему я отказываюсь от честно заработанных призов. Вася был упрям и целеустремлен.

Я капитулировала в этой неравной борьбе. Послушно падала, не ругалась, не обращала внимания на бегающего по стенам кота, сыпала только кошачий корм, перестала давать мясо. Он недоумевал, ходил за мной как привязанный, заглядывал в глаза, решил было опять песняка давить — я была непреклонна. Потом, сделав какие-то выводы, очень натурально хмыкнул и ушел гулять.

А надо сказать, Вася уходил на улицу сам по балконам, чтобы ни от кого не зависеть (Балконы у нас в шахматном порядке — 6 этаж) и так же возвращался по металлическим перемычкам.

С утра слышу: вжик-вжик, вжик-вжик, что-то скребет по металлу. Выглядываю и вижу: с нижнего балкона с огромной осетриной в зубах пытается влезть Василий. Соскальзывает, но лезет. Я ему говорю: «Брось рыбу, дурак, сорвешься». Он спрыгивает на соседний балкон, отгрызает кусок и лезет ко мне с приличным хвостом этой осетрины. Гордо проходит мимо меня и кладет у моей постели. Садится. На морде крупно было написано:

— Теперь нормально?

Кто оставил на балконе рыбину я так и не узнала.

Вася вернулся в родные пенаты, а я до сих пор с содроганием навещаю бабулю. Надо видеть, как при виде меня загораются Васины глаза.

Игра продолжается…

© tunder

nemo13
20.05.2020, 14:38
В каждой семье есть человек, который не нагулялся. В нашей - это бабушка. После смерти деда 6 лет назад мы перевезли её к себе.
Мои родители говорят, что это судьба мстит им за отсутствие явных подростковых проблем у обоих детей, нас то есть - меня и сестры.
Например, в июле, получив пенсию, она на неделю рванула с лучшей подружкой на море, выключив телефон и позвонила, когда закончились деньги. Мама чуть с ума не сошла. Пришлось ехать их забирать. При этом батя ржал и попросил тещу в следующий раз просто взять его с собой.
У нее диабет в начальной стадии и когда участковый врач с серьёзным видом начал перечислять, что ей нельзя, она перебила его:
- А что будет, если я это буду есть?
- Вы можете умереть, - с самым трагичным и угрожающим видом сказал доктор.
- Да ладно вам! Что, серьёзно? То есть, в 86 лет есть такая вероятность?
Короче, колем инсулин и едим, что хотим.
Она играет в шахматы на бульваре с мужиками и выигрывает!
Она поет в хоре "Весёлые старушки", ходит в театр и посещает все бесплатные городские мероприятия и концерты.
А недавно завела себе вдового бой-френда на 8 лет младше себя. Теперь они отрываются вместе. В прошлые выходные он побаловал её гонками на квадроциклах. А потом они за ужином выпили 2 литра домашнего вина и заснули перед телеком в обнимку на диване в гостиной, где мы их и застукали, вернувшись с дачи, как парочку подростков. Так дед Коля был представлен семье - онемевшей маме, офигевшим внукам и неизменно ржущему папе.
Я обожаю свою бабку - она позитивнее и энергичнее большинства моих молодых знакомых. Она любит жизнь и умеет ею наслаждаться. "А сколько той жизни!" - отвечает она моей маме на все её: "Мама, ну как так-то?" Хочу такую старость.


Алсу Гильмутдинова

https://i.vestniktm.com/images/2020/05/20/97480949_3158898990844745_8186973875456704512_o587 b7800c8a99bcb.md.jpg

Genya
21.05.2020, 00:29
Как же я повеселилась))) теперь я знаю ради чего стоит жить дальше и к чему стремиться!!!)))

Lady30012
21.05.2020, 09:51
. https://i.vestniktm.com/images/2020/05/21/unnamed-46f2df1f5eac29340.jpg (https://i.vestniktm.com/image/vga0). *gav*

Азор
10.08.2020, 14:26
Оставлю это здесь:

Приятель жалуется — слушай, мне сорок лет. С утра у меня мигрень, вечерами болит спина. На глазах очки, на зубах коронки, в обуви ортопедические стельки. От сухомятки запор, от жирного гастрит, от вина изжога. Без таблетки из дома не выйдешь, без крема на пляже не позагораешь, без сна вообще не жилец. Но я же, вроде, здоровый человек!
– Ну да, говорю. Ты и есть здоровый человек. Так выглядит здоровье. Потому что болезнь выглядит совсем не так.
Или вот: работаешь без конца, деньги тратишь исключительно на детей. Питаешься дома, не в ресторанах, носишь хлопок, расслабляешься на диване. По доходам уверенно входишь в средний класс и даже кое-где из него выходишь. Почему же в итоге у тебя накоплений — раз в год, вывернув все карманы, отвезти семью к ближайшему морю, туда самолетом, обратно пешком? Ты же, вроде, богатый?
– Ну да, именно так и выглядит богатство. Бедность выглядит не так.
– У меня же прекрасные легкие дети! Почему же они непослушные, шумные, не гении в математике, и в комнате у них постоянно бардак?
– Все просто: так и ведут себя прекрасные легкие дети. Тяжелые дети ведут себя совсем иначе.
– Но у меня же хорошее воспитание, хорошее настроение! Хорошая жизнь, хорошая голова. Почему же…
– Все верно. Хорошее тело, хорошее лето. То, что у нас есть — это оно и есть. Когда оно больше не будет хорошим? Когда его не будет.
А вот еще: я же, вроде, быстрый! Почему же все у меня занимает столько времени? Любые процессы, все изменения? Да и само понимание?
– Все просто: «столько времени» – это и есть «быстро». Медленно — это гораздо дольше.
– А как же жизнь? Она же короткая, получается?
– Нет. Она длинная. Очень длинная: семьдесят, восемьдесят лет. И за них ты успеешь то, что успеешь. Так и выглядит длинная жизнь. Короткая жизнь — это совсем другое.
– Еду после работы мимо парка, где по аллее каждый вечер ковыляют два старичка. Я их знаю лет двадцать, они были красивы, как бывают красивы породистые немолодые люди. Они были веселыми, боевыми, ездили заграницу, собирали картины, смеялись моим анекдотам. Сейчас как будто уменьшились вдвое. Старушка согнулась, старик опирается на костыли. Меня не узнали. Волочат ноги, три шага в пять минут.
– Так выглядит счастье. Несчастье выглядит не так.

Автор Виктория Райхер

Азор
11.09.2020, 16:55
Я учу студентов писать. Могу научить любого, было бы желание. Но попалась мне Михаль, чему я мог научить ее?
После первого года обучения фильм Михаль послали на фестиваль в Венецию. А сценарий полнометражного фильма взяли для постановки в Англии
Она была уверена в себе, я даже подумал, вот бы мне так. Чуть свысока слушала мои лекции, но не пропускала ни одной, мне это льстило.
И вот как-то при мне она унизила другую девочку. Самую тихую в классе, Эсти.
Та подошла к ней посоветоваться, и вдруг слышу, Михаль ей говорит: «Ты зря теряешь время. Лучше тебе это сейчас понять, чем позже».
Я замер. Михаль увидела меня, не смутилась.
— Эсти не должна жить иллюзиями, — сказала она так, чтобы все слышали. — Она не умеет писать. У нее нет никаких шансов стать сценаристом.
— Извинись перед ней, — сказал я. Я еле сдерживался.
— И не подумаю, — ответила Михаль.
Не помню, как довел урок до конца. Не знаю, почему не удалил ее из класса. Вышел, не прощаясь. Меня завело все: и высокомерие Михаль, и покорность Эсти, и молчание всего класса.
Через несколько занятий я уже понял однозначно — Михаль больна: она не чувствует боли других.
Но и с Эсти выяснилось. Оказалось, что ее по блату поместил в этот класс проректор. Поэтому к ней не было особого сочувствия.
И вот прошли две недели, наступил День Катастрофы.
И выпадает мне в этот день преподавать. Сидят передо мной будущие режиссеры и сценаристы. Приготовил я им 20 конвертов, в которые вложил задания. Каждый вытаскивает себе конверт, как в лотерее. И должен расписать ситуацию, которую я задал.
Вытащили. Начали писать.
Смотрю на Михаль. Сидит, читает задание. Сначала взгляд, как всегда, чуть снисходительный… Потом вдруг оглядывается… поправляет волосы… вздыхает… На нее не похоже.
Проходит несколько минут. Молчит, не двигается. Вдруг поднимает руку.
— Да? – говорю.
— Могу я заменить это упражнение?
Я говорю — пожалуйста.
Она протягивает мне конверт, я ей другой…
Она берет его, собирается раскрыть, но останавливается.
— Нет, я не хочу менять, — говорит. — Да, я решила, я останусь с этим, первым.
И вот с этого момента на моих глазах начинает раскручиваться ну просто кино. Настоящее, документальное, по правде.
Она сначала начала быстро писать… Потом остановилась. Смотрит на лист, по глазам вижу, не читает, просто смотрит на лист. Вдруг начинает рвать его.
Я подошел к ней, все-таки волнуюсь…
— Михаль, тебе помочь?
— Нет, спасибо, — говорит.
А в глазах слезы. Это меня поразило. Я думал, скорее камни заплачут, чем Михаль.
Что же я ей такое дал, думаю. Беру ее задание, читаю.
«Последняя ночь в Варшавском гетто. Всех назавтра вывозят на уничтожение. Об этом знают в семье, в которой есть два мальчика – двойняшки. Родители безумно их любят. И сходят с ума, не зная, как спасти. Вдруг ночью приходит поляк, мусорщик. И он говорит им, что может вывезти в мусорном баке одного ребенка. Но только одного. Он уходит, чтобы вернуться в пять утра… И вот идет эта ночь, когда они должны решить, кого же спасать».
Через сорок пять минут перед Михаль лежат два листа, исписанные убористым почерком, практически без помарок.
— Прочитай, — говорю ей.
Она начинает читать.
И встает перед нами ночь, в течение которой седеют отец и мать, решая, кого спасти. Этого, который теплый и ласковый, — Янкеля? Или того, который грустный и одинокий, Мойше?
Михаль читает ровно, почти бесчувственно. В классе мертвая тишина. Когда такое было?!
Она читает о том, как сидят, прижавшись друг к другу, родители, и шепчут, чтобы, не дай Бог, не услышали дети. Вначале не понимая, как можно их разделить, ведь они неразделимы! Нельзя этого сделать! Нет, нельзя.
А потом понимают, что никуда они не денутся. Что обязаны выбрать одного, чтобы жил он. Так кого же отправить, кого?! Янкеля, теплого и ласкового, у которого обязательно будет семья и много детей и внуков?! Или Мойше, грустного, одинокого, но такого умного?! У которого будет большое будущее, он же, как Эйнштейн, наш Мойше!
Они не знают, что решить, они сходят с ума, плачут, молчат, снова говорят, а время безжалостно, оно не стоит, и стрелка, передвигаясь, отдается в сердце. Каждая секунда отдается в сердце! Хочется сломать секундную стрелку, но что это изменит!
Вот так время приближается к пяти.
И вдруг муж замечает прядь седых волос на виске у жены. Раньше ее не было. Он гладит ее по волосам и говорит:
— Я хочу, чтобы он вывез тебя.
Она вздрагивает. Она видит его глаза, в них отражается предрассветное небо.
— Ты еще родишь много детей, — говорит он. – Я хочу, чтобы ты жила!
Она видит, что руки его дрожат. И говорит:
— Как же я смогу жить… без тебя.
Они молчат безрассудно долго, ведь время уходит…
И она вдруг говорит:
— Я знаю, что мы сделаем.
– Что? – его голос не слышен, только губы шевелятся. – Что?!
— Мы бросим жребий. Ты напишешь имена. А я вытяну жребий.
Так они и делают. Очень медленно, но понимая, что вот-вот часы пробьют пять, и появится этот человек, поляк, и надо будет расставаться… С Мойше? Или с Янкелем? С кем?!
В классе никто не дышит, пока Михаль читает. Мы видим каждую деталь, так это написано.
Дрожащие руки матери… И его руку, держащую огрызок карандаша… Вот он выводит имена своих детей… Видим, как кладет записки в свою грязную шляпу. Вот он встряхивает ею, словно в ней много записок, а ведь там их только две.
И мы видим, ей-богу, видим, как медленно-медленно поднимается рука матери, чтобы опуститься внутрь шляпы и нащупать одну из записок… Эту… Нет, эту…
Нащупывает, сжимает, и не может вытащить руки. Так и замирает, не разжимая пальцев. И он не торопит ее, нет, и она не может шевельнуть рукой.
Но время неумолимо, и Бог неизвестно где, потому что слышится стук в дверь. Это пришел он. Ненавидимый ими и самый желанный, убийца и спаситель — поляк-мусорщик.
И она вытаскивает записку. И разжимает руку.
— Мойше, — шепчет он. Он первый видит имя, потому что у нее закрыты глаза.
— Мойше, — повторяет она.
И они оба смотрят туда, в угол комнаты, где спят их любимые дети.
И вдруг видят, как красив Янкеле, обнявший Мойше во сне.
Стук повторяется, муж с трудом встает и идет открывать дверь. В дверях поляк. Молчит. Все понимает.
— Мы сейчас оденем его, — говорит муж.
Сам подходит к кровати, осторожно разнимает братьев, так, чтобы Янкеле не проснулся, берет Мойше на руки и начинает одевать его.
Как это так, не одеть сына, не умыть, не вложить ломтик хлеба в карман — это ведь женская работа. Но она не может этого сделать, не может!
Муж все делает сам.
И вот, уже не проснувшийся толком Мойше, передается в руки поляка.
И тут только она понимает, что это навсегда. И не сдерживает крика, бросается к своему ребенку и просит его: «Ты только живи, мой Мойше! Ты только помни о нас!»
Муж пытается оторвать ее от ребенка. Шепчет поляку:
— Забирай его! Забирай!
Дальше все происходит без заминки. Поляк без труда проходит все посты и проверки. А когда оказывается за стеной, в надежном месте, где его никто не может видеть, он раздвигает мешки с мусором, приоткрывает крышку, которой тщательно укрыл мальчика, так, чтобы только мог дышать. И говорит — ну, жиденок, вылезай, приехали.
Но никто не шевелится, там тишина. Не заснул ли?! Или, не дай Бог, задохнулся?
Поляк раскурочивает все… Нет ребенка. Как так?! Он оглядывается, он испуган, сбит с толку, понимает, что этого быть не может. Но так есть.
Муж и жена сидят, застывшие, над спящим Янкеле. Что сказать ему, когда проснется?
Кто – то царапается в дверь… И обрывается ее сердце. И что-то переворачивается в нем. Потому что так может стучать только один человек, и никто другой.
В двери стоит Мойше. Он улыбается, их грустный Мойше, и говорит:
— Я подумал, я все взвесил, я не могу без Янкеле.
Михаль закончила читать на этом месте. Такой тишины в классе я никогда не слышал. Такого текста, написанного за 45 минут, я не помню.
Михаль сказала:
— Дальше я не знаю, что писать.
Кто-то всхлипнул. Кто-то явно плакал. Самые мужественные (пятеро моих студентов служили в боевых частях) сидели с красными глазами. Это было похлеще всех парадов, минут молчания, скорби, — всего.
В классе билось одно тоскующее сердце. Не было безразличных, нет.
И тут произошло то, ради чего, собственно, я и пишу эту историю. Михаль вдруг встала и направилась в угол класса. Она шла к Эсти.
Я понял это не сразу. Но она шла к зареванной Эсти. И по ходу сама не могла сдержаться.
Эсти встала ей навстречу. Упал стул. Михаль обхватила Эсти, она была статная, высокая, на каблуках, а Эсти маленькая, похожая на испуганную мышь. И вот они стояли так, обнявшись, перед всем классом.
И Михаль громко сказала, так, что слышали все:
— Я умоляю тебя простить меня.
Эсти что-то прошуршала, испуганное, никто и не услышал, что. А Михаль добавила еще, теперь уже глядя на меня:
— Семен, простите меня, если можете. Я такая дрянь!
Короче, это был денек. Не помню таких больше. Он промыл нас всех, прочистил, продраил, и все изменил.
И я понял, нельзя никого списывать со счетов. В каждом живет эта искра, называемая «искра любви» или «точка в сердце». Прикрытая слоем грязи, бесчувствия, гордыни и всего, чего мы натаскали за свою жизнь…
И вдруг «тикают часики», поднимается волшебная палочка… И, хоп… Прорывается из нас Человек. Пришло Ему время родиться. И полюбить.
С тех пор прошло пять лет. Где Михаль? Где Эсти? Надо бы перевести на иврит, может быть, откликнутся?

Автор: Семен Винокур (сценарист, режиссер)

FreT
22.09.2020, 18:13
ДРУЗЬЯ!

- Артем, давай поговорим.

- Давай, пап.

- Тебе уже шесть лет, ты же понимаешь, что этот твой... воображаемый друг не настоящий? Его не существует.

- Почему мой воображаемый друг ненастоящий, а бабушкин - настоящий?

- Нет, малыш, это немного другое. Бабушка просто верующая. А ты просто придумал себе друга, понимаешь?

- Нет. Он, кстати тоже не совсем понимает.

- Хмм... Ну его же кроме тебя никто не видит.

- Но бабушкиного друга даже сама бабушка не видит.

- Так, давай не будем впутывать сюда бабушку! Допустим твой друг существует. Тогда почему я его не вижу?

- Не знаю. Мой друг говорит, что этот вопрос надо адресовать скорее тебе, чем мне.

- Так у нас ничего не получится.

- Мой друг то же самое говорит. Я бы хотел, чтобы вы познакомились.

В комнату входит мама.

- Артем, с кем ты разговариваешь?

- С моим другом и папой.

- Малыш, я понимаю, это трудно принять, но папы нет.

- Он то же самое говорит про моего друга.

- И друга тоже нет, малыш.

- Никого нет?

- Я есть!

- Допускаю.

- Что значит допускаю!?

- Мой друг говорит, что на самом деле нет ничего, есть только вечная игра моего беспокойного разума.

- Боже, откуда ты этого понабрался?! Почему все так...

- Сложно в твоей жизни?

- Да... Ты меня пугаешь, малыш. И немножко огорчаешь.

- Я не могу тебя огорчать.

- Почему же?

- Я не знаю. Мой друг так сказал. Он сказал что тебя уже ничего не может пугать или огорчать.

Рагим Джафаров

nemo13
05.11.2020, 22:24
Старушка сидела на скамеечке, в безлюдном парке. К ней подошел молодой курносый полицейский.
- Здравствуйте. Вам нельзя здесь находиться - карантин.
Старушка вздохнула, но не сдвинулась с места.
- Мне придется выписать вам штраф – строго сказал служитель порядка.
- Выписывайте – ответила старушка – пожалуйста, не стесняйтесь. Это же ваша работа – улыбнулась она.
Теперь вздохнул полицейский.
- пожалуйста, вернитесь домой, вы ведь в группе риска. Сейчас карантин. Я не хочу выписывать вам штраф, у вас же наверняка пенсия небольшая.
Старушка внимательно на него посмотрела и немного подумав, открыла свою маленькую сумочку. Там была целая пачка штрафов.
- Ого, да у вас их сколько – растерялся полицейский – я не понимаю… Он замолчал.
- А что тут понимать, молодой человек? У вас карантин, а у меня весна. Возможно, это последняя весна в моей жизни – мне уже немало лет. Я не боюсь смерти, но боюсь пропустить эту прекрасную, поющую, цветущую весну. Зачем мне жить в четырех стенах, общаясь с близкими людьми через экран, смотря бесконечные сериалы, слушая тревожные новости? И штрафы ваши меня не пугают. Переживу эпидемию – заплачу, пусть государству польза будет, может на доброе дело пойдут, не переживу, тут и спроса нет.
- Я понимаю. Да… я действительно, возможно - парень выбирал слова – понимаю. Но подумайте, какой пример вы подаете другим?
Старушка рассмеялась.
- Какой пример? У каждого свой диалог со смертью. Я вот с ней еще со второй мировой беседую. Медсестрой я была. Знаешь, я в день Победы всегда плачу. Столько людей полегло, так и не дожив до той весны, не дожив до этой весны.
Полицейский попытался прикинуть сколько лет старушке, - наверное, много. Он молча выписал штраф и протянул его собеседнице. Та не глядя взяла его и положила в сумочку.
- Хорошей вам весны, гражданка – козырнул он и отправился дальше.
- И тебе, касатик, хорошей весны – подумала старушка и повернула морщинистое лицо нежному апрельскому солнцу.
Дома она открыла штрафную квитанцию. Вместо суммы там был корявый смайлик, нарисованный рукой недавнего школьника. И что за мода у этих молодых на дурацкие рожицы? Она рассматривала штрафные квитанции одну за другой. В каждой из них вместо суммы штрафа красовался или смайлик, или пожелание здоровья, а в одном был даже номер телефона дедушки патрульного. Она уже три дня сомневалась – звонить или нет? Как-то неловко. С другой стороны, весной трудно не думать о любви…
Инет

Азор
06.11.2020, 09:48
Старушка сидела на скамеечке, в безлюдном парке. К ней подошел молодой курносый полицейский.
- Здравствуйте. Вам нельзя здесь находиться - карантин.
Старушка вздохнула, но не сдвинулась с места.
- Мне придется выписать вам штраф – строго сказал служитель порядка.
- Выписывайте – ответила старушка – пожалуйста, не стесняйтесь. Это же ваша работа – улыбнулась она.
Теперь вздохнул полицейский.
- пожалуйста, вернитесь домой, вы ведь в группе риска. Сейчас карантин. Я не хочу выписывать вам штраф, у вас же наверняка пенсия небольшая.
Старушка внимательно на него посмотрела и немного подумав, открыла свою маленькую сумочку. Там была целая пачка штрафов.
- Ого, да у вас их сколько – растерялся полицейский – я не понимаю… Он замолчал.
- А что тут понимать, молодой человек? У вас карантин, а у меня весна. Возможно, это последняя весна в моей жизни – мне уже немало лет. Я не боюсь смерти, но боюсь пропустить эту прекрасную, поющую, цветущую весну. Зачем мне жить в четырех стенах, общаясь с близкими людьми через экран, смотря бесконечные сериалы, слушая тревожные новости? И штрафы ваши меня не пугают. Переживу эпидемию – заплачу, пусть государству польза будет, может на доброе дело пойдут, не переживу, тут и спроса нет.
- Я понимаю. Да… я действительно, возможно - парень выбирал слова – понимаю. Но подумайте, какой пример вы подаете другим?
Старушка рассмеялась.
- Какой пример? У каждого свой диалог со смертью. Я вот с ней еще со второй мировой беседую. Медсестрой я была. Знаешь, я в день Победы всегда плачу. Столько людей полегло, так и не дожив до той весны, не дожив до этой весны.
Полицейский попытался прикинуть сколько лет старушке, - наверное, много. Он молча выписал штраф и протянул его собеседнице. Та не глядя взяла его и положила в сумочку.
- Хорошей вам весны, гражданка – козырнул он и отправился дальше.
- И тебе, касатик, хорошей весны – подумала старушка и повернула морщинистое лицо нежному апрельскому солнцу.
Дома она открыла штрафную квитанцию. Вместо суммы там был корявый смайлик, нарисованный рукой недавнего школьника. И что за мода у этих молодых на дурацкие рожицы? Она рассматривала штрафные квитанции одну за другой. В каждой из них вместо суммы штрафа красовался или смайлик, или пожелание здоровья, а в одном был даже номер телефона дедушки патрульного. Она уже три дня сомневалась – звонить или нет? Как-то неловко. С другой стороны, весной трудно не думать о любви…
Инет

Немочка, спасибо. очень душевный рассказ.
Я тоже все время думаю об этом, что старикам, которых из благих намерений "сажают" на карантин, это наоборот во вред, чем во благо.
Может это их последние дни, последняя весна, осень, последняя возможность пообщаться с родными воочию, а не через мертвый мерцающий экран монитора (телефона, телевизора, ноута...).
Это рассказ очень созвучен моему мироощущению.

Forward
06.11.2020, 15:25
ГРУСТНАЯ СКАЗКА О ВИРУСЕ УБИЙЦЕ.

В некотором царстве, в некотором государстве, где Солнышко просыпается и ходит
по Земле на своих тёплых лучиках, где жгут пятки красные пески, жила-была
женщина.Однажды она продавала рыбку с немытыми руками и к ней на ручки запрыгнул
маленький вирусик- убийца. Он был такой маленький, что никто его и не заметил. Его можно
только увидеть под микроскопом.У него красное с шипами тельце, огненные злые глазки.
Он долго жил в море в одиночестве, а так мечтал вырваться на волю. И вот он на свободе.
Женщина та ему не понравилась и он сразил её наповал, вонзившись в её слабые лёгкие
(она часто и подолгу стояла на сквозняках).Ему так это понравилось и он пошёл гулять
дальше, а так как ему никто не нравился, то он всех убивал на своём пути.Как-то попался
на его пути итальянец, он и в него вцепился и тот его утащил в свою тёплую и красивую
страну Италию. Ой, как ему там понравились глупые людишки, что веселились и гуляли по
набережной чудесного Чёрного моря. Он цеплялся к каждому из них, а они его не видели.
Но вирусик скоро набрал там силушки и окрестили его КОРОНОВИРУСОМ, потому что у него
на тельце была сияющая корона, кем-то ему подаренная.
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. И вирус тоже бы ушёл в море, устав гулять.
Но люди были глупы и грешны.А вирус и любил таких. Особенно полюбил бабушек да дедушек.
Чем меньше их на Земле, тем вирусу лучше.У него отменный аппетит на их лёгкие.Чем больше
вирус приставал к людям, тем больше набирался силушки и превратился в злого демона. Таким
он перешагнул океан и пошёл там косить людей.К нам в Россию он тоже заглянул.Но пока бегал,
очень устал и ушёл с дождями да морозом в землю.Берегитесь те, кто не моет руки после улицы,
не носит радужные маски на лице и перчатки на руках.Шагает вирус по всей земле грешников, что
нарушили заповеди Всевышнего, вскрыли вены и артерии святой Земли, ссорятся и воюют между
собой. Торжествует Сатана, радуется своим проделкам, грустит Всевышний и слёзы льёт. Пока люди
не перестанут грешить, не омоют слезами свои грехи, вирус — убийца будет цепляться за каждого, кто
не очистится.
Вот и сказке конец, кто дослушал — удалец, а кто понял — молодец.

Кот Пушок
01.04.2021, 03:08
Сергей Довлатов (сайт писателя)

[ У РЕКИ ]


— Нет, — сказала Зиночка из параллельной группы, — мы останемся друзьями.
Студент Федя Чирсков печально вздохнул, опустил глаза, повернулся и пошел прочь.
«Теперь все ясно, — думал он, — пойду и утоплюсь».
То есть идеально было бы сначала утопиться, а потом прийти к той же Зиночке и сказать:
— Полюбуйся, что ты натворила, жестокая!
Но Федя знал: хотя подобная идея с незапамятных времен владела умами всех отвергнутых влюбленных, в полной мере осуществить ее никому почему-то не удавалось.
Федя направился к реке твердым, решительным шагом.
«Где бы тут как следует утопиться?» — думал он, проходя вдоль пожелтевших кустов орешника.
Выбрав место по душе, он скинул брюки, джемпер, носки и берет, еще раз помянул Зиночку укоризненным словом и ступил в ледяную воду.
— Бр-р, какой холод! — воскликнул он, потом пренебрег метеорологическим фактором и двинулся на середину реки.
Он шел и вспоминал те слова, которые произнесла Зиночка во время их последней встречи:
«Вы, Федя, человек неплохой, но какой-то обыкновенный. А я смогу полюбить лишь героя, совершившего подвиг».
«Нет, — подумал студент, — совершать подвиги не мой удел».
И он шагнул вперед.
Вода уже доходила Феде до подбородка, и юноша хотел было погрузиться навек в темные глубины, как вдруг услышал шум на берегу.
Он оглянулся.
Из кустов вышел незнакомец и медленно, воровски озираясь, направился к Фединой одежде. Вот он схватил Федины брюки и так же медленно повернул обратно.
— Мои единственные брюки! — возмущенно крикнул Федя. — Положи назад, негодяй!
Вор сорвался с места и побежал. Федя, поднимая фонтаны брызг, кинулся за ним.
Вор бежал с огромной скоростью. Брюки развевались по ветру. Но ледяная ванна придавала Феде силы. Он настигал.
Вдруг из-за поворота выехал на мотоцикле старшина милиции Севостьянов, который давно уже следил за вором. Он поставил машину поперек дороги, расстегнул кобуру и громовым голосом воскликнул:
— Брюки вверх!
И в этот миг Федя Чирсков схватил прохвоста за шиворот.
А еще через минуту они мчались на мотоцикле в районное отделение милиции. Вор сидел в коляске, плакал и божился:
— Я ведь их только почистить хотел, отутюжить и вернуть.
На следующий день в газете появилась заметка под рубрикой «Так поступают студенты газотопливного техникума». В ней было сказано, что Федя Чирсков, «направлявшийся к реке по личному делу, задержал матерого жулика и рецидивиста».
В тот же день Федя встретил в буфете Зиночку. Она подошла к нему и смущенно сказала:
— Как вам не стыдно, Федя, вы не звонили мне целую вечность!

Кот Пушок
03.04.2021, 04:12
Boris Vladimir Rabinovich (https://www.facebook.com/borisv.rabinovich?__cft__[0]=AZVw5Kr7IXcWHHe3rpTODtVDO-3TkCb_By7-CRGyQ1xMdMD2_rwpN7sc3GvjSDAe51StU7_9T0hLjytfcR9Mzr TCrtwtEBg7Q1yaC2LSxx5hVzP6gFewinJWnJtHT46m22v7ndsm BDnrY2dzvmkhSuOyTukicg-9hUFSYEGNVbwmkMSoNOkRPjfXOdHPjmNME90z421Rj_2gH7whI YDBWxS_&__tn__=-UC%2CP-y-R)

Ирка - метр девяносто
------------------------------------------------------------
Ирка была здоровенная – метр девяносто. В 1982 году вырубила в нашем подъезде мужика. Я как раз спустился в лифте вниз и увидел ее, склонившейся над каким-то, не по-летнему тепло одетым, штымпом, который лежал на полу с закрытыми глазами и бессильно откинутой на длинной небритой шее, как у бройлерного цыпленка, головой.
- Что случилось? – спросил я.
- Я его убила, - сказала Ирка.
- Как? – спросил я.
Ирка показала мне большую теннисную ракетку в чехле.
- За что ты его?
- Он меня хватал.
- За грудь?
- Хуже сказала Ирка. Что теперь делать? Может скорую вызвать, они его спасут, сделают ему искусственное дыхание.
- На скорой все разговоры записываются. Будут потом тебя по голосу искать.
Она заплакала.
В этот момент опытным взглядом санитара психбригады я заметил, что мужик притворяется, смотрит на нас из под ресниц и слушает о чем мы говорим. Я выписал ему медицинского пенделя, так чтобы было убедительно, но чтобы ничего не повредить, и сказал:
- Вставай и вали отсюда, *****.
Он очень быстро вскочил на ноги, надел слетевшую кепку, бросился к выходной двери и стал биться с дверным замком, который открывался снаружи кодом, а изнутри простым нажатием кнопки. Я подошел, надавил кнопку и когда дверь распахнулась, выписал ему еще одного.

Кот Пушок
13.04.2021, 23:45
A нет ли у тебя, дедуля, каких-нибудь старых вещей. Мы бы купили.

– Вон, портки старые с дырявыми валенками под кроватью валяются. Могу и так отдать, забирайте.

– Портков нам твоих и валенок, дедуля, не надо, а вот картиночка у тебя на стене висит – можно посмотреть?

– Отчего нельзя – посмотрите. Старая будет картина. Ее еще мой дед на стенку прибил. А ему эта картина от отца досталась. Барин, когда за границу бежал, в своем доме две картины на стене второпях оставил. Прадед мой их и забрал. Он у барина конюхом служил, – дед, покряхтывая, встал и подошел к железной кровати, над которой висела картина. – Мне эта картина больше нравится. Река вон, деревушка на берегу, церквушка. Радуга после дождичка. Посмотришь, и душа радуется. Прям как у нас, в Малиновке. Хотя китаец какой-то нарисовал. Ху Ин Жи его фамилия. Там, в углу, написано.

Маленький, оторвавшись от картины, вытер с лысины выступившую испарину и прошептал очкастому:

– Это же Куинджи! Подфартило-то как нам!

– Дедуля! А где вторая картина? – спросил очкастый. Стекла его очков хищно блеснули. – Ты же говоришь, барин две картины оставил.

– Да в сундуке где-то. Показать?

– Покажи, покажи! – хором ответили приезжие.

– Ну, я пока тут, в сундуке, пороюсь, а вы мне во дворе дровишек наколите. Там колун рядом с чурками лежит. Да потом сразу по охапке и занесите в избу.

Когда лысый с очкастым через полчаса появились на пороге с охапками дров, на кровати, прислоненная к стене, стояла еще одна картина. Увидев ее, лысый выронил поленья из рук, а очкастый прошел с дровами прям к кровати.

– Куды?! Куды прешь в своих грязных чеботах?! Мать твою! Неси к печке! – прикрикнул на него дед.

Гости собрали упавшие поленья и аккуратно сложили их возле печи. Дед же, кряхтя, присел на стул:

– Вот теперь можете и посмотреть. Только эта картина мне не шибко нравится. Поляк какой-то, Гуген, намалевал. Там тоже в углу написано. Англицкими буковками.

– Мама родная! – снова прошептал лысый. В горле у него пересохло. – Это же Поль Гоген!

– Тише ты! Сам вижу, – одернул его очкастый. Стекла его очков снова хищно блеснули, но теперь еще ярче.

– Чего это вы там шепчетесь? – спросил старик.

– Да я тоже говорю, не очень картина-то. Подумаешь, мужик с бабой на скамейке под деревом сидят. Да и нарисовано-то так себе, тяп-ляп, – ответил лысый.

– Ну, эту я вам и продам подешевле. Так за сколько обе сразу купите?

– Значит, так, дедуля. За поляка мы тебе даем тысячу рублей, а за китайца – две тысячи, – ответил лысый и полез в карман за деньгами.

– Тут у меня уже был вчера один из городу. Торговался. За все давал пятьдесят тысяч. У него при себе больше не было. Да я не согласился. Мы тут в деревне тоже не лыком шиты, радио слушаем. Евона какие они, старые картины-то, дорогие – миллионы стоят!

– Так, то ж всемирно известные художники, дед! – возразил лысый. А у тебя что? Поляк Гуген какой-то, да китаец Ху Ин Жи. Федя, ты слышал про таких?

Очкастый отрицательно помотал головой.

– Не хотите – не надо. Сто тысяч и точка! Завтра вчерашний из города приедет и купит. Мне торопится некуда.

– Ладно, дед, мы с Федей выйдем, поговорим, – сказал лысый.

– Поговорите, поговорите.

Лысый с очкастым вышли из избы и сели в машину.

Минут через десять они снова вернулись. Лысый достал из кармана пачку денег:

– Дед, здесь девяносто семь тысяч. Больше у нас с собой нет. Честно. Мы ж тебе, все-таки, еще и дрова все перекололи.

Дед взял пачку денег, не спеша пересчитал.

– Хрен с вами, – сказал он. – Забирайте.

Лысый забрал картину с кровати, другую аккуратно снял со стены очкастый.

– Ну, бывай, дедуля! – повернувшись у двери, весело сказал лысый.

– Бывайте, бывайте.

Дед поставил на печь закопченный чайник, плеснул в него из ковшика воды и достал из шкафчика банку кофе.

Выпив пару чашек, он закинул ноги на стол и закурил сигарету.

– Эх, жалко отпуск кончается, а то можно было бы еще что-нибудь в стиле Айвазовского написать! – сказал он и, отклеив бороду, достал из-за печки мольберт.

Установив мольберт посреди избы, художник Крючков достал краски и принялся рисовать в стиле постмодернизма.

Через день он, покряхтывая, снял картину со стены, смахнул с нее веником пыль с паутиной и продал какому-то заезжему. После, повесив на дверь замок и отдав ключ соседке бабе Маше, у которой снял на месяц избу, отбыл в неизвестном направлении. "

Сергей Савченков
---------
Архип Куинджи, "После дождя", 1879 г.

alikos
14.04.2021, 23:29
«МОЖНО ПОПРОСИТЬ НИНУ?»


— Можно попросить Нину? — сказал я.
— Это я, Нина.
— Да? Почему у тебя такой странный голос?
— Странный голос?
— Не твой. Тонкий. Ты огорчена чем-нибудь?
— Не знаю.
— Может быть, мне не стоило звонить?
— А кто говорит?
— С каких пор ты перестала меня узнавать?
— Кого узнавать?
Голос был моложе Нины лет на двадцать. А на самом деле Нинин голос лишь лет на пять моложе хозяйки. Если человека не знаешь, по голосу его возраст угадать трудно. Голоса часто старятся раньше владельцев. Или долго остаются молодыми.
— Ну ладно, — сказал я. — Послушай, я звоню тебе почти по делу.
— Наверно, вы все-таки ошиблись номером, — сказала Нина. — Я вас не знаю.
— Это я, Вадим, Вадик, Вадим Николаевич! Что с тобой?
— Ну вот! — Нина вздохнула, будто ей жаль было прекращать разговор. — Я не знаю никакого Вадика и Вадима Николаевича.
— Простите, — сказал я и повесил трубку.
Я не сразу набрал номер снова. Конечно, я просто не туда попал. Мои пальцы не хотели звонить Нине. И набрали не тот номер. А почему они не хотели?
Я отыскал в столе пачку кубинских сигарет. Крепких как сигары. Их, наверное, делают из обрезков сигар. Какое у меня может быть дело к Нине? Или почти дело? Никакого. Просто хотелось узнать, дома ли она. А если ее нет дома, это ничего не меняет. Она может быть, например, у мамы. Или в театре, потому что на тысячу лет не была в театре.
Я позвонил Нине.
— Нина? — сказал я.
— Нет, Вадим Николаевич, — ответила Нина. — Вы опять ошиблись. Вы какой номер набираете?
— 1494089 (tel:1494089).
— А у меня Арбат — один — тридцать два — пять три.
— Конечно, — сказал я. — Арбат — это четыре?
— Арбат — это Г.
— Ничего общего, — сказал я. — Извините, Нина.
— Пожалуйста, — сказала Нина. — Я все равно не занята.
— Постараюсь к вам больше не попадать, — сказал я. — Где-то заклиналось. вот и попадаю к вам. Очень плохо телефон работает.
— Да, — согласилась Нина.
Я повесил трубку.
Надо подождать. Или набрать сотню. Время. Что-то замкнется в перепутавшихся линиях на станции. И я дозвонюсь. «Двадцать два часа ровно», — сказала женщина по телефону «сто». Я вдруг подумал, что если ее голос записали давно, десять лет назад, то она набирает номер «сто», когда ей скучно, когда она одна дома, и слушает свой голос, свой молодой голос. А может быть, она умерла. И тогда ее сын или человек, который ее любил, набирает сотню и слушает ее голос.
Я позвонил Нине.
— Я вас слушаю, — сказала Нина молодым голосом. — Это опять вы, Вадим Николаевич?
— Да, — сказал я. — Видно, наши телефоны соединились намертво. Вы только не сердитесь, не думайте что я шучу. Я очень тщательно набирал номер, который мне нужен.
— Конечно, конечно, — быстро сказала Нина. — Я ни на минутку не подумала. А вы очень спешите, Вадим Николаевич?
— Нет, — сказал я.
— У вас важное дело к Нине?
— Нет, я просто хотел узнать, дома ли она.
— Соскучились?
— Как вам сказать…
— Я понимаю, ревнуете, — сказала Нина.
— Вы смешной человек, — сказал я. — Сколько вам лет, Нина?
— Тринадцать. А вам?
— Больше сорока. Между нами толстенная стена из кирпичей.
— И каждый кирпич — это месяц, правда?
— Даже один день может быть кирпичом.
— Да, — вздохнула Нина, — тогда это очень толстая стена. А о чем вы думаете сейчас?
— Трудно ответить. В данную минуту ни о чем. Я же разговариваю с вами.
— А если бы вам было тринадцать лет или даже пятнадцать, мы могли бы познакомиться, — сказала Нина. — Это было бы очень смешно. Я бы сказала: приезжайте завтра вечером к памятнику Пушкину. Я вас буду ждать в семь часов ровно. И мы бы друг друга не узнали. Вы где встречаетесь с Ниной?
— Как когда.
— И у Пушкина?
— Не совсем. Мы как-то встречались у «России».
— Где?
— У кинотеатра «Россия».
— Не знаю.
— Ну, на Пушкинской.
— Все равно почему-то не знаю. Вы, наверное, шутите. Я хорошо знаю Пушкинскую площадь.
— Неважно, — сказал я.
— Почему?
— Это давно было.
— Когда?
Девочке не хотелось вешать трубку. почему-то она упорно продолжала разговор.
— Вы одна дома? — спросил я.
— Да. Мама в вечернюю смену. Она медсестра в госпитале. Она на ночь останется. Она могла бы прийти и сегодня, но забыла дома пропуск.
— Ага, — сказал я. — Ладно, ложись спать, девочка. Завтра в школу.
— Вы со мной заговорили как с ребенком.
— Нет, что ты, говорю с тобой, как со взрослой.
— Спасибо. Только сами, если хотите, ложитесь спать с семи часов. До свидания. И больше не звоните своей Нине. А то опять ко мне попадете. И разбудите меня, маленькую девочку.
Я повесил трубку. Потом включил телевизор и узнал о том, что луноход прошел за смену 337 метров. Луноход занимался делом, а я бездельничал. В последний раз я решил позвонить Нине уже часов в одиннадцать, целый час занимал себя пустяками. И решил, что, если опять попаду на девочку, повешу трубку сразу.
— Я так и знала, что вы еще раз позвоните, — сказала Нина, подойдя к телефону. — Только не вешайте трубку. Мне, честное слово, очень скучно. И читать нечего. И спать еще рано.
— Ладно, — сказал я. — Давайте разговаривать. А почему вы так поздно не спите?
— Сейчас только восемь, — сказала Нина.
— У вас часы отстают, — сказал я. — Уже двенадцатый час.
Нина засмеялась. Смех у нее был хороший, мягкий.
— Вам так хочется от меня отделаться, что просто ужас, — сказала она. — Сейчас октябрь, и потому стемнело. И вам кажется, что уже ночь.
— Теперь ваша очередь шутить? — спросил я.
— Нет, я не шучу. У вас не только часы врут, но и календарь врет.
— Почему врет?
— А вы сейчас мне скажете, что у вас вовсе не октябрь, а февраль.
— Нет, декабрь, — сказал я. И почему-то, будто сам себе не поверил, посмотрел на газету, лежавшую рядом, на диване. «Двадцать третье декабря» — было написано под заголовком.
Мы помолчали немного, я надеялся, что она сейчас скажет «до свидания». Но она вдруг спросила:
— А вы ужинали?
— Не помню, — сказал я искренне.
— Значит, не голодный.
— Нет, не голодный.
— А я голодная.
— А что, дома есть нечего?
— Нечего! — сказала Нина. — Хоть шаром покати. Смешно, да?
— Даже не знаю, как вам помочь, — сказал я. — И денег нет?
— Есть, но совсем немножко. И все уже закрыто. А потом, что купишь?
— Да, — согласился я. — Все закрыто. Хотите, я пошурую в холодильнике, посмотрю, что там есть?
— У вас есть холодильник?
— Старый, — сказал я. — «Север». Знаете такой?
— Нет, — сказала Нина. — А если найдете, что потом?
— Потом? Я схвачу такси и подвезу вам. А вы спуститесь к подъезду и возьмете.
— А вы далеко живете? Я — на Сивцевом Вражке. Дом 15/25.
— А я на Мосфильмовской. У Ленинских гор. За университетом.
— Опять не знаю. Только это неважно. Вы хорошо придумали, и спасибо вам за это. А что у вас есть в холодильнике? Я просто так спрашиваю, не думайте.
— Если бы я помнил, — сказал я. — Сейчас перенесу телефон на кухню, и мы с вами посмотрим.
Я прошел на кухню, и провод тянулся за мной, как змея.
— Итак, — сказал я, — открываем холодильник.
— А вы можете телефон носить за собой? Никогда не слышала о таком.
— Конечно, могу. А ваш телефон где стоит?
— В коридоре. Он висит на стенке. И что у вас в холодильнике?
— Значит, так… что тут, в пакете? Это яйца, неинтересно.
— Яйца?
— Ага. Куриные. Вот, хотите, принесу курицу? Нет, она французская, мороженая. Пока вы ее сварите, совсем проголодаетесь. И мама придет с работы. Лучше мы вам возьмем колбасы. Или нет, нашел марокканские сардины, шестьдесят копеек банка. И к ним есть полбанки майонеза. Вы слышите?
— Да, — сказала Нина совсем тихо. — Зачем вы так шутите? Я сначала хотела засмеяться, а потом мне стало грустно.
— Это еще почему? В самом деле так проголодались?
— Нет, вы же знаете.
— Что я знаю?
— Знаете, — сказала Нина. Потом помолчала и добавила: — Ну и пусть! Скажите, а у вас есть красная икра?
— Нет, — сказал я. — Зато есть филе палтуса.
— Не надо, хватит, — сказала Нина твердо. — Давайте отвлечемся. Я же все поняла.
— Что поняла?
— Что вы тоже голодный. А что у вас из окна видно?
— Из окна? Дома, копировальная фабрика. Как раз сейчас, полдвенадцатого, смена кончается. И много девушек выходит из проходной. И еще виден «Мосфильм». И пожарная команда. И железная дорога. Вот по ней сейчас идет электричка.
— И вы все видите?
— Электричка, правда, далеко идет. Только видна цепочка огоньков, окон!
— Вот вы и врете!
— Нельзя так со старшими разговаривать, — сказал я. — Я не могу врать. Я могу ошибаться. Так в чем же я ошибся?
— Вы ошиблись в том, что видите электричку. Ее нельзя увидеть.
— Что же она, невидимая, что ли?
— Нет, видимая, только окна светиться не могут. Да вы вообще из окна не выглядывали.
— Почему? Я стою перед самым окном.
— А у вас в кухне свет горит?
— Конечно, а так как же я в темноте в холодильник бы лазил? У меня в нем перегорела лампочка.
— Вот, видите, я вас уже в третий раз поймала.
— Нина, милая, объясни мне, на чем ты меня поймала.
— Если вы смотрите в окно, то откинули затемнение. А если откинули затемнение, то потушили свет. Правильно?
— Неправильно. Зачем же мне затемнение? Война, что ли?
— Ой-ой-ой! Как же можно так завираться? А что же, мир, что ли?
— Ну, я понимаю, Вьетнам, Ближний Восток… Я не об этом.
— И я не об этом… Постойте, а вы инвалид?
— К счастью, все у меня на месте.
— У вас бронь?
— Какая бронь?
— А почему вы тогда не на фронте?
Вот тут я в первый раз только заподозрил неладное. Девочка меня вроде бы разыгрывала. Но делала это так обыкновенно и серьезно, что чуть было меня не испугала.
— На каком я должен быть фронте, Нина?
— На самом обыкновенном. Где все. Где папа. На фронте с немцами. Я серьезно говорю, я не шучу. А то вы так странно разговариваете. Может быть, вы не врете о курице и яйцах?
— Не вру, — сказал я. — И никакого фронта нет. Может быть, и в самом деле мне подъехать к вам?
— Так и я в самом деле не шучу! — почти крикнула Нина. — И вы перестаньте. Мне сначала было интересно и весело. А теперь стало как-то не так. Вы меня простите. Как будто вы не притворяетесь, а говорите правду.
— Честное слово, девочка, я говорю правду, — сказал я.
— Мне даже страшно стало. У нас печка почти не греет. Дров мало. И темно. Только коптилка. Сегодня электричества нет. И мне одной сидеть ой как не хочется. Я все теплые вещи на себя накутала.
И тут же она резко и как-то сердито повторила вопрос:
— Вы почему не на фронте?
— На каком я могу быть фронте? — Уже и в самом деле шутки зашли куда-то не туда. — Какой может быть фронт в семьдесят втором году!
— Вы меня разыгрываете?
Голос опять сменял тон, был он недоверчив, был он маленьким, три вершка от пола. И невероятная, забытая картинка возникла перед глазами — то, что было с мной, но много лет, тридцать или больше лет назад. когда мне тоже было двенадцать лет. И в комнате стояла буржуйка. И я сижу не диване, подобрав ноги. И горит свечка, или это было керосиновая лампа? И курица кажется нереальной, сказочной птицей, которую едят только в романах, хотя я тогда не думал о курице…
— Вы почему замолчали? — спросила Нина. — Вы лучше говорите.
— Нина, — сказал я. — Какой сейчас год?
— Сорок второй, — сказала Нина.
И я уже складывал в голове ломтики несообразностей в ее словах. Она не знает кинотеатра «Россия». И телефон у нее только из шести номеров. И затемнение…
— Ты не ошибаешься? — спросил я.
— Нет, — сказала Нина.
Она верила в то, что говорила. Может, голос обманул меня? Может, ей не тринадцать лет? Может, она, сорокалетняя женщина, заболела еще тогда, девочкой, и ей кажется, что она осталась там, где война?
— Послушайте, — сказал я спокойно. Не вешать же трубку. — Сегодня двадцать третье декабря 1972 года. Война кончилась двадцать семь лет назад. Вы это знаете?
— Нет, — сказала Нина.
— Вы знаете это. Сейчас двенадцатый час… Ну как вам объяснить?
— Ладно, — сказал Нина покорно. — Я тоже знаю, что вы не привезете мен курицу. Мне надо было догадаться, что французских куриц не бывает.
— Почему?
— Во Франции немцы.
— Во Франции давным-давно нет никаких немцев. Только если туристы. Но немецкие туристы бывают и у нас.
— Как так? Кто их пускает?
— А почему не пускать?
— Вы не вздумайте сказать, что фрицы нас победят! Вы, наверно, просто вредитель или шпион?
— Нет, я работаю в СЭВе, Совете Экономической Взаимопомощи. Занимаюсь венграми.
— Вот и опять врете! В Венгрии фашисты.
— Венгры давным-давно прогнали своих фашистов. Венгрия — социалистическая республика.
— Ой, а я уж боялась, что вы и в самом деле вредитель. А вы все-таки все выдумываете. Нет, не возражайте. Вы лучше расскажите мне, как будет потом. Придумайте что хотите, только чтобы было хорошо. Пожалуйста. И извините меня, что я так с вами грубо разговаривала. Я просто не поняла.
И я не стал больше спорить. Как объяснить это? Я опять представил себе, как сижу в этом самом сорок втором году, как мне хочется узнать, когда наши возьмут Берлин и повесят Гитлера. И еще узнать, где я потерял хлебную карточку за октябрь. И сказал:
— Мы победим фашистов 9 мая 1945 года.
— Не может быть! Очень долго ждать.
— Слушай, Нина, и не перебивай. Я знаю лучше. И Берлин мы возьмем второго мая. Даже будет такая медаль — «За взятие Берлина». А Гитлер покончит с собой. Он примет яд. И даст его Еве Браун. А потом эсэсовцы вынесут его тело во двор имперской канцелярии, и обольют бензином, и сожгут.
Я рассказывал это не Нине. Я рассказывал это себе. И я послушно повторял факты, если Нина не верила или не понимала сразу, возвращался, когда она просила пояснить что-нибудь, и чуть было не потерял вновь ее доверия, когда сказал, что Сталин умрет. Но я потом вернул ее веру, поведав о Юрии Гагарине и о новом Арбате. И даже насмешил Нину, рассказав о том, что женщины будут носить брюки-клеш и совсем короткие юбки. И даже вспомнил, когда наши перейдут границу с Пруссией. Я потерял чувство реальности. Девочка Нина и мальчишка Вадик сидели передо мной на диване и слушали. Только они были голодные как черти. И дела у Вадика обстояли даже хуже, чем у Нины; хлебную карточку он потерял, и до конца месяца им с матерью придется жить на одну ее карточку, рабочую карточку, потому что Вадик посеял карточку где-то во дворе, и только через пятнадцать лет он вдруг вспомнит, как это было, и будет снова расстраиваться потому что карточку можно было найти даже через неделю; она, конечно, свалилась в подвал, когда он бросил на решетку пальто, собираясь погонять в футбол. И я сказал, уже потом, когда Нина устала слушать, то что полагала хорошей сказкой:
— Ты знаешь Петровку?
— Знаю, — сказала Нина. — А ее не переименуют?
— Нет. Так вот…
Я рассказал, как войти во двор под арку и где в глубине двора есть подвал, закрытый решеткой. И если это октябрь сорок второго года, середина месяца, то в подвале, вернее всего лежит хлебная карточка. Мы там, во дворе, играли в футбол, и я эту карточку потерял.
— Какой ужас! — сказала Нина. — Я бы этого не пережила. Надо сейчас же ее отыскать. Сделайте это.
Она тоже вошла во вкус игры, и где-то реальность ушла, и уже ни она, ни я не понимали, в каком году мы находимся, — мы были вне времен, ближе к ее сорок второму году.
— Я не могу найти карточку, — сказал я. — Прошло много лет. Но если сможешь, зайди туда, подвал должен быть открыт. В крайнем случае скажешь, что карточку обронила ты.
И в этот момент нас разъединили.
Нины не было. Что-то затрещало в трубке. Женский голос сказал:
— Это 1481815 (tel:1481815)? Вас вызывает Орджоникидзе.
— Вы ошиблись номером, — сказал я.
— Извините, — сказал женский голос равнодушно.
И были короткие гудки. Я сразу же набрал снова Нинин номер. Мне нужно было извиниться. Нужно было посмеяться вместе с девочкой. Ведь получалась в общем чепуха…
— Да, — сказал голос Нины. Другой Нины.
— Это вы? — спросил я.
— А, это ты, Вадим? Что тебе не спится?
— Извини, — сказал я. — Мне другая Нина нужна.
— Что?
Я повесил трубку и снова набрал номер.
— Ты сума сошел? — спросила Нина. — Ты пил?
— Извини, — сказал я и снова бросил трубку.
Теперь звонить бесполезно. Звонок из Орджоникидзе все вернул на свои места. А какой у нее настоящий телефон? Арбат — три, нет, Арбат — один — тридцать два — тридцать… Нет, сорок…
Взрослая Нина позвонила мне сама.
— Я весь вечер сидела дома, — сказала она. — Думала, ты позвонишь, объяснишь, почему ты вчера так себя вел. Но ты, видно, совсем сошел с ума.
— Наверно, — согласился я. Мне не хотелось рассказывать ей о длинных разговорах с другой Ниной.
— Какая еще другая Нина? — спросила она. — Это образ? Ты хочешь заявить, что желал бы видеть меня иной?
— Спокойной ночи, Ниночка, — сказал я. — Завтра все объясню.
…Самое интересное, что у этой странной истории был не менее странный конец. На следующий день утром я поехал к маме. И сказал, что разберу антресоли. Я три года обещал это сделать, а тут приехал сам. Я знаю, что мама ничего не выкидывает. Из того, что, как ей кажется, может пригодиться. Я копался часа полтора в старых журналах, учебниках, разрозненных томах приложений к «Ниве». Книги были не пыльными, но пахли старой, теплой пылью. Наконец я отыскал телефонную книгу за 1950 год. книга распухла от вложенных в нее записок и заложенных бумажками страниц, углы которых были обтрепаны и замусолены. Книга было настолько знакома, что казалось странным, как я мог ее забыть, — если бы не разговор с Ниной, так бы никогда и не вспомнил о ее существовании. И стало чуть стыдно, как перед честно отслужившим костюмом, который отдают старьевщику на верную смерть.
Четыре первые цифры известны. Г-1—32… И еще я знал, что телефон, если никто из нас не притворялся, если надо мной не подшутили, стоял в переулке Сивцев Вражек, в доме 15/25. Никаких шансов найти тот телефон не было. Я уселся с книгой в коридоре, вытащив из ванной табуретку. Мама ничего не поняла, улыбнулась только проходя мимо, и сказала:
— Ты всегда так. Начнешь разбирать книги, зачитаешься через десять минут. И уборке конец.
Она не заметила, что я читаю телефонную книгу. Я нашел этот телефон. Двадцать лет назад он стоял в той же квартире, что и в сорок втором году. И записан был на Фролову К.Г.
Согласен, я занимался чепухой. Искал то, чего и быть не могло. Но вполне допускаю, что процентов десять вполне нормальных людей, окажись они на моем месте, делали бы то же самое. и я поехал на Сивцев Вражек.
Новые жильцы в квартире не знали, куда уехали Фроловы. Да и жила ли они здесь? Но мне повезло в домоуправлении. Старенькая бухгалтерша помнила Фроловых, с ее помощью я узнал все, что требовалось, через адресный стол.
Уже стемнело. По новому району, среди одинаковых панельных башен гуляла поземка. В стандартном двухэтажном магазине продавали французских кур в покрытых инеем прозрачных пакетах. У меня появился соблазн купить курицу и принести ее, как обещал, хоть и с двадцатилетнем опозданием. Но я хорошо сделал, что не купил ее. В квартире никого не было. И по тому, как гулко разносился звонок, мне показалось, что здесь люди не живут. Уехали.
Я хотел было уйти, но потом, раз уж забрался так далеко, позвонил в дверь рядом.
— Скажите, Фролова Нина Сергеевна — ваша соседка?
Парень в майке, с дымящимся паяльником в руке ответил равнодушно:
— Они уехали.
— Куда?
— Месяц как уехали на Север. До весны не вернутся. И Нина Сергеевна, и муж ее.
Я извинился, начал спускаться по лестнице. И думал, что в Москве, вполне вероятно, живет не одна Нина Сергеевна Фролова 1930 года рождения.
И тут дверь сзади снова растворилась.
— Погодите, — сказал тот же парень. — Мать что-то сказать хочет.
Мать его тут же появилась в дверях, запахивая халат.
— А вы кем ей будете?
— Так просто, — сказал я. — Знакомый.
— Не Вадим Николаевич?
— Вадим Николаевич.
— Ну вот, — обрадовалась женщина, — чуть было вас не упустила. Она бы мне никогда этого не простила. Нина так и сказала: не прощу. И записку на дверь приколола. Только записку, наверно, ребята сорвали. Месяц уже прошел. Она сказала, что вы в декабре придете. И даже сказала, что постарается вернуться, но далеко-то как…
Женщина стояла в дверях, глядела на меня, словно ждала, что я сейчас открою какую-то тайну, расскажу ей о неудачной любви. Наверное, она и Нину пытала: кто он тебе? И Нина тоже сказала ей: «Просто знакомый».
Женщина выдержала паузу, достала письмо из кармана халата.

«Дорогой Вадим Николаевич!
Я, конечно, знаю, что вы не придете. Да и как можно верить детским мечтам, которые и себе уже кажутся только мечтами. Но ведь хлебная карточка была в том самом подвале, о котором вы успели мне сказать…»

Кот Пушок
12.05.2021, 05:06
В комнате было темно, и только четыре свечи горели по углам небольшой комнаты.
Два человека сидели за круглым столом. Мужчина и женщина. На столе лежал бумажный ватман с написанными по кругу буквами и цифрами. Мужчина и женщина кончиками пальцев касались перевёрнутого блюдца, лежавшего посреди ватмана.
- А точно получится? - Спросил мужчина.
- Точно, он всегда приходит - Сказала пожилая, седая женщина и громко крикнула - Приди к нам. Через время пространство и смерть. Приди к нам. Я заклинаю тебя!!!

------

- Пушкин, на выход!! Вас вызывает медиум Оксана. - Услышал Александр Сергеевич свою фамилию. Хотя "услышал" это - не правильное слово. Скорее - почувствовал.
- Оооо no.... nique ta mère - Выругался на французском, Пушкин. - Я же только вернулся!!! Сколько можно****** Уффф. ..Куда идти?
- Пятая сфера на седьмом уровне - ответили ему.
- Хотя, знаете, что? Нет. Я не пойду. Я требую встречи с верховным. Надоело. Suce ma bite !!! Я уже умер!!! Оставьте меня в покое!!!

---------
- Послушайте'с, верховный, это уже становится невозможным!!! Они зовут меня по вопросам в которых я не компитенsion!!! Откуда, я могу знать - продавать им или покупать какие-то "биткоины"? Или откуда, я могу знать, каким будет урожай в "Нижних упырях"? Вчера мне задали вопрос об инопланетянах. ... я что...астроном?
- Успокойтесь Александр Сергеевич. Дорогой. Так уж вышло. Зовут Вас больше чем всех остальных. Из всех русскоязычных... На втором месте - Сталин, за последние десятилетие стал он модным духом и на третьем - Цой. А Вы Александр Сергеевич на первом!!!
- Pourquoi moi?? Почему я?? - Воскликнул, Пушкин
- А я откуда знаю? Я, что - Пушкин?? Хехе. .. - Ладно. Даю Вам 3 земных дня отпуска...Кстати на Вас поступали жалобы, что, Вы дорогой, Александр Сергеевич очень односложно отвечаете на все вопросы.
- Уж как умею'с. Достали'с.
- Ладно. Последний вызов и в отпуск. Три дня упокоения души. Хорошо?
- Oui. - Согласился Пушкин и обреченно побрел к сфере.

------

............- А точно получится? - Спросил мужчина.
- Точно, он всегда приходит - Сказала пожилая, седая женщина и громко крикнула - Приди к нам. Через время пространство и смерть. Приди к нам. Я заклинаю тебя!!!
Блюдце задрожало и начало двигаться по кругу.
- Он здесь!!!! Задавайте быстро ваши вопросы - Сказала женщина.
- Так...это....в общем - дрожащим голосом начал мужчина - Вот...жена моя? Она мне это?? Или не это? Изменяет? И ещё. ... доллары продавать? И это.....геморрой мой сам пройдет или надо оперировать? А?
Блюдце заметалось по столу и стало останавливаться на буквах.
- Он отвечает. Следите за буквами!!! Называйте мне их, я буду записывать!!! - Сказала Женщина. -
- Понял.......Так вроде...-.(Пэ),...сейчас - (О), (Ша), (Ё),...Тут вроде - (ЭЛ), (ЭН), (А), (ХА) (У) и похоже - (И краткая). Всё. Остановилось. Ну что****** Что он ответил?? Говорите...
- Ну....не однозначно всё. - Вглядываясь в буквы произнесла женщина -...но судя по всему: жена изменяет, доллары продавай и геморрой не пройдет. С Вас 300$ за сеанс.
------
- Джугашвилли, на выход. Вас вызывает Зюганов.
- Эх....Задолбали, да.. ..Сталина на вас нет - Сказал мужчина с усами и вытащил изо рта трубку - Куда идти?
- Седьмая сфера, восьмой уровень.

Стас Вольский.

Азор
31.08.2021, 17:13
Однажды в квартире у молодой женщины расцвел кактус. До этого он 4 года торчал на подоконнике, похожий на хмурого и небритого дворника, и вдруг такой сюрприз. Странно, что меня считают злобной бездушной стервой, — подумала женщина. Это все неправда, у бездушных и злых кактусы не цветут.
В приятных думах о цветущем кактусе она случайно наступила на ногу мрачному мужчине в метро. На его замечание она не заорала как обычно с оскорбленным видом: «Ах, если уж вы такой барин, то ездите на такси!», — а улыбнулась:
— Не сердитесь на меня, пожалуйста, мне не за что держаться, если хотите — наступите мне тоже на ногу и будем квиты.
Мрачный мужчина проглотил то, что собирался озвучить по ее поводу. Потом вышел на своей станции и, покупая газету, вместо того, чтобы нахамить продавщице, запутавшейся с подсчетом сдачи, обозвав ее тупой коровой, сказал ей:
— Ничего страшного, пересчитайте еще раз, я тоже с утра пораньше не силен в математике.
Продавщица, не ожидавшая такого ответа, расчувствовалась и отдала бесплатно два старых журнала и целую кипу старых газет пенсионеру — постоянному покупателю, который очень любил читать прессу, но приобретал каждый день только одну газету подешевле. Конечно, нераспроданный товар полагалось списывать, но любые правила можно обойти.
Довольный старик пошел домой с охапкой газет и журналов. Встретив соседку с верхнего этажа, он не устроил ей ежедневный скандал на тему: «ваш ребенок как слон топает по квартире и мешает отдыхать, воспитывать надо лучше», а посмотрел и удивился:
— Как дочка-то ваша выросла. Никак не пойму, на кого похожа больше на вас или на отца, но точно красавицей будет, у меня глаз наметанный.
Соседка отвела ребенка в сад, пришла на работу в регистратуру и не стала кричать на бестолковую бабку, записавшуюся на прием к врачу на вчерашний день, но пришедшую сегодня, а произнесла:
— Да ладно, не расстраивайтесь, я тоже иногда забываю свои дела. Вы посидите минутку, а я уточню у врача, вдруг он сможет вас принять.
Бабка, попав на прием, не стала требовать выписать ей очень действенное, но недорогое лекарство, которое может мгновенно помочь вылечить болезнь, угрожая в случае отказа написать жалобы во все инстанции вплоть до Страсбургского суда по правам человека, а вздохнула и сказала:
— Я же не совсем еще из ума выжила, понимаю, что старость не лечится, но вы меня, доктор, простите, что таскаюсь к вам постоянно как на работу.
А доктор, направляясь вечером домой, вдруг вспомнил бабку и пожалел ее. Он вдруг подумал, что жизнь в ее привычной суете летит мимо, и, поддавшись внезапному порыву, остановился у ближайшего супермаркета, купил букет цветов, торт с кремовыми розами и поехал совсем в другую сторону. Подъехал к дому, поднялся на третий этаж и постучал в дверь.
— Я тут подумал, ну зачем мы все делим, словно дети, играющие в песочнице. Я вот тебе торт купил, только я на него нечаянно положил свой портфель и он помялся. Но это нестрашно, на вкусовые качества ведь не повлияет. Я еще купил тебе цветы, только они тоже немного помялись этим же портфелем. Но может быть отойдут?
— Обязательно отойдут, — ответила женщина, — мы их реанимируем. А у меня новость. Ты только представь, я сегодня проснулась, смотрю на окошко, а у меня кактус расцвел. Видишь?

P.S. автора не знаю.

nemo13
13.09.2021, 14:43
...Вот не люблю я свидания, кафе всякие... Нервы, потеря времени, вечно что-то происходит..
не люблю — и все тут!!!

Но неожиданно, подруга решила встретиться с незнакомым ей ранее, мужчиной. Место встречи - кафе. Он выбрал. Там Рождественское меню особенное, какая-то программа, цыгане ... И она меня попросила тоже прийти. Минут через 15 после начала встречи, зайти в зал, сесть за столик. И, если мужчина нормальный в целом, то она меня "не узнает". Я тогда сижу, немного ем, дожидаясь конца свидания, и потом иду себе домой.
А если она меня "узнает", то мужчина — не очень, и мы ,опять же, немного сидим, за своими столиками, и потом уходим, друг за другом. А если мужчина неприятно пристает, то я вроде как предлагаю ей подвезти ее на такси. Чтобы 2 машины не брать и тд. Мое меню она мне оплачивает, кстати, выдав определенную сумму денег. Я соглашаюсь, мне от дома недалеко, и еда вкусная, и вообще, весело.
Захожу. Она - радостно меня узнает. Тут же. Ах Натальвикторна, какими судьбами ? Ах, часто ходите сюда ? Прямо, чуть не каждый день? А мы вот - впервые ! А это - Михаил, а вот - моя коллега, какая нечаянная встреча и тд.
Я все понимаю, сажусь за стол, надо что-то заказать, небольшое, и следить за ходом свидания. Подлетает официант. Давайте сделаем вид, что я тут часто бываю, говорю я. Тут ситуация ... мужчина вон тот, он с моей подругой ... короче, надо изобразить, вроде, я тут - завсегдатай.
Не вопрос, говорит официант. Все понял !
Я - Серж. А Вы ? Наталья? Щас все сделаем, в лучшем виде!
Рад очень видеть Вас ! Кричит вдруг мне Серж. Давно, давно не были, забыли совсем ! Но у нас сегодня - все, все свежее, все - любимое ! Вам ведь - как обычно ? А какой сегодня салат ! А медальоны с грибами ! Коктейли все есть, все, сразу по коктейльной карте, как на подбор! Сначала легкий аперитив, а потом уж разгончик, разгончик - основное, и десерт тот, я помню, помню все, не переживайте ! Кричит Серж, меняя скатерть и зажигая свечи на столе. На меня удивленно смотрит ползала, подруга и ее Михаил.
Секунд через 10, я не шучу, предо мной: комплимент от шефа, что-то горячее и овощное, с травами и соусом. Язык отварной. Семга слабосоленая с лимоном. Салат с креветками. И зеленоголубой коктейль с шампанским, зонтиком, вишнями и ананасом. Я выпиваю коктейль. И начинаю закусывать. Все - изумительное. Тает семга, язык исчезает, салат просто волшебно уходит за минуты. Комплимент от шефа отзывается в памяти, как первый поцелуй. Тоской и нежностью. Через минуты - медальоны. С грибами, сливками и чем-то еще. Второй коктейль, реально крепче, что-то прозрачное и внизу - красный шар.
Залпом, залпом, пока ледяной, не нагрелся, просит официант, и тут же, тут же на контрасте, вот гарнир, острого надо, а потом уже мясо. А ? Как Вам ?
- Изумительно, - говорю я. Волшебно ! Мои поздравления повару. Говорю я. Сегодня - как никогда, говорю. Я так рад, так рад, Наталья ! Кричит Серж.
И на меня уважительно смотрит уже весь зал, обалдевше - подруга и восхищенно - Михаил. И я поднимаю в их сторону уже третий коктейль, типа, хорошего вечера, чин-чин, понимаете ли. И они тоже что-то там пьют бледное желтое под какие-то скучные салаты с огурцом. А мне неспеша выносят десерт, поджигают его на высокой тарелке, там что-то горит, плавится и стекает вниз. И я это ем, длинной ложкой, задумчиво глядя в окно. Замечаю, что многие просят такое же. И коктейли. Серж нарасхват. Айриш кофе ? Наталья ? За нашу долгожданную встречу ! Кричит он, пробегая. Несите ! Разрешаю я. Зал в восторге. Михаил тоже. Подруга закатывает глаза в сторону выхода, дома, бегства и эмиграции. Делает страшные лица. Я пью айриш кофе. С ванилью и кардамоном! Кричит Серж. Специально для Вас ! Ползала хочет такое же. Серж, в мыле, оптом носит коктейли, горят десерты, плавится кухня. Шампанского ! Неожиданно восклицает Михаил. Они пьют с подругой шампанское, для них выносят закуски, коктейли, горячие медальоны, и им тоже поджигают десерт.
В воздухе дым. Кружится голова. Визги и смех. Пахнет сигарами, цыганами, и катанием на тройке вдоль Тверской. Поравалить, понимаю я. Серж, мне бы такси. Прошу я шепотом.
Уже ждет, вот номер, внизу, главный вход ! На дорожку, на дорожку! Кричит Серж и подает мне что-то темное, крепкое в узкой рюмке. Я пью это стоя, в центре зала. Подходит Михаил, тоже что-то пьет и шепчет мне на ухо. Мы смеемся. Конечно, непременно, завтра - обязательно ! Кричит Михаил. Серж приносит счета. Я порываюсь оплатить, но Михаил протестует "я обижусь!" И платит сам. Подруга с Михаилом провожают меня до такси. Серж прощально машет полотенцем в дверях...
Утром дико болит голова.
Подруга не походит к телефону.
Три раза звонил Михаил.
Вот не люблю я эти ваши свидания, кафе... вечно что-то происходит, разгребай потом ...

Не люблю— и все тут!!!

© ИвановаНа

nemo13
05.11.2021, 18:22
Посылочка с того света...

У подруги собачка умерла возрастная. Со щеночка вынянченная. Любимая. Половина сердца, считай, умерла, и подруга моя от горя слегла: заболела так, что помирать собралась. А дети ее в шоке, конечно. Матери хуже и хуже, а чем помочь? Врачи только руками разводят, мол она сама себя изводит... А та реально отходит! Лежит, в стенку уставилась, не ест и даже уже не встаёт

Вот тогда-то дочь подруги и пошла на то место под берёзой в саду, где пёсу схоронили, расплакалась, разговорилась с собакой, как с живой, и давай её упрекать: что ж ты делаешь? Как мы тебя любили! Мама ещё такая молодая - жить да жить... Как же мы без неё? Не забирай ее с собою, будь человеком!.. А сама плачет, урыдалась вся. Вечером мне все рассказывает по телефону и говорит, что раз уж сама пошла к собаке на могилу с уговорами, то и у неё тоже крыша едет. Ну, а что я?
Дежурные фразы сочувствия... Что ж мы можем ещё сделать?

Через несколько дней чуть свет - дочери звонок в дверь. Кто там? Мама - собственной персоной: бодрая, деловая, весёлая, помирать вдруг раздумала...
Так, говорит, дети, сегодня ночью ко мне во сне приходила Эвочка. Сказала, что она к нам возвращается.Сказала, что через месяц нужно каждое воскресенье ездить на птичий рынок и искать женщину со щенками. Женщину зовут Эмма, а ее суку - Эва. Порода? Не сказала. Главное: хозяйка Эмма, а сука - как нашу звали, такая же кличка...

Вывалила моя подруга детям все это, переоделась, собралась, и понеслась по делам, как-будто и не болела, и суицидом не увлекалась... Дети снова в шоке! Дочь звонит мне: помогите мать уговорить психиатру показаться... у неё явно крыша поехала: умершая собака во сне ЦУ раздаёт... А я уж к тому времени всю историю про сон из первых рук услышала, подругу своими глазами вижу - живую и здоровую, слава тебе господи! Ну, и говорю девчонке: вам не угодишь! Умирает мать - плохо. Носится как шувей - опять нехорошо. Уже определитесь! Нормальная твоя мать, угомонись! Не дурнее, чем всю жизнь была...

А дальше, как месяц пролетел, каждое воскресенье подруга с утра и до ночи на десять рядов базар обходит. Когда одна, когда со мною, когда с дочерью... Нет этого сочетания Эмма/Эва, хоть ты стреляйся ... Опять раскисать начала, а я ей: чё ты раньше времени?.. тебе ж особа русским языком сказала: ждать! Думаешь, так легко с того света вернуться?..

... В тот день пошли мы с ней на последний круг, под конец базара. Все те же самые стоят, а время обеда уже давно прошло ... Я подругу за шкварник и затащила в кафе. Сели, я в меню воткнулась. Глаза поднимаю, а подруга мне за спину смотрит и в лице меняется. Господи, привидение что ли увидела? Глянь, а позади меня на стене объявление приклеено: предварительная запись на щенков Эвы-Эриты-и ещё две строчки имён всяких через чёрточку. А ниже телефон и имя - Эмма. Нас как подкинуло. Какой там обед? Звоним туда сразу: Эмма? Отвечает: Эмма. - А собака Эва? Точно. А щенки уже есть? Нет, говорит, уже всех продали.

Тут у подруги реально начинается истерика:
Как продали? А я? Там была моя... мне моя собака во сне сказала... мой щенок... с того света ... И рыдать в голос.
Я перепугалась, трубку выхватила. Говорю: извините, не обращайте внимания: у нас тут мистическая история, а в объявлении имена - ваше и собаки вашей - совпали как во сне..., а собака в больнице приснилась и сказала ...
Ну, вы поняли - я тоже внесла ясность! Переговорщик, блин.

А трубка помолчала, а потом вдруг говорит: пишите адрес, приезжайте. Есть один щеночек. Себе оставили...

Господи! Не чуя под собою ног, прыгнули в машину и несёмся по адресу. Нашли. Зашли. Стоит дама полтора метра в высоту и в ширину тех же полтора - квадратно- гнездовая такая тётка!, на шее цепь золотая, шириной в три пальца, в парике и темных очках. Ага, в квартире. Ни здрасьте тебе, ни других реверансов. Молча ткнула пальцем в сторону комнаты. В комнате стоял стол и стулья. Мы сели.

... и тут начался допрос с пристрастием: кто такие, откуда, зачем? Тётка вокруг нас кругами носится и орет: Правду говорите! Я знаю, кто вас подослал!
Я уже начала потихоньку поглядывать в сторону входной двери, когда тётка, заметив мой взгляд, рявкнула слово, и из соседней комнаты вышла огромная собака и молча легла поперёк дверного проема в коридор. Я поняла, что живыми нам отсюда не выйти...

И вот когда в сотый раз в мельчайших подробностях мы, каждая по очереди пересказали всю историю, включая сон, и с топографической точностью описали птичий рынок изнутри, квадратная хозяйка встала, сделала одно движение, и огромная собака также молча ушла, как мне показалось, с некоторым разочарованием.

Вторым движением тётка достала бутылку коньяка из бара, налила нам по рюмке, плеснула полстакана себе и сказала, что хоть она не верит ни в бога, ни в черта, но другого объяснения этому нет

Короче: хозяйская Эва оказалась пёса жутко дорогих кровей, которых на весь мир по пальцам можно пересчитать. Сводится всегда только с одним кобелем, у которого в родословной все короли, принцы крови и ниже герцога даже челяди нет никого.

Специально за кучу денег этого пса привозят к ней из ... и всегда все в идеале! Щенки все как на подбор, стоит каждый целого состояния, все бэсты забэбэсты, запись за год вперёд ... И вот, как положено, три месяца назад собака ощенилась, и ..⠀
Та- даам: среди всех тёмных щенков вдруг оказалась одна белая девка. Это как? Это невозможно! Никак! Наука опровергает!
С их кровями не может быть белого цвета нигде, даже если их наизнанку вывернуть...

Что делать? Если кто-нибудь узнает, что такое произошло, собаку лишат всех званий и исключат из разведения, щенков её прошлых тоже. Решили молчать. Но что же делать с этой белой?

Тётка снова махнула полстакана конька, как я сорок капель корвалола, и покаялась: хотела усыпить, даже доверенного ветеринара вызвала... Да только ночью снится мне сон:
иду я по пустой улице, на которую выходят много дверей. И все они закрыты. Вдруг одна открывается и и в проёме стоит собака - не моя, не знаю такую. Посмотрела на меня, зубы страшно оскалила и исчезла, а с этого места ко мне на дорогу выпрыгнул белый щенок, а во рту мячик. Щенок мячик передо мною положил, сел и смотрит на меня серьёзно, по-взрослому. В этот момент та дверь захлопнулась, да так громко, что я и проснулась...

Утро уже. Целый день из головы сон не идёт. А сама жду, должен вот-вот коновал приехать. А тут дверь из соседней комнаты открывается и шлепает ко мне это белобрысое чудо, хвостиком виляет, мячик во рту несет, кладёт прямо передо мною, садится и смотрит мне в глаза. Один в один как во сне. И взгляд такой же - не щенячий. Меня мороз по коже продрал, аж заколотило всю, молитву никакую вспомнить не могу, а сердце из груди чуть не выскочит...

Схватила я щенка, унесла в дальнюю комнату. Ну, думаю, будь, что будет. Чувствую, нельзя щенка усыплять.
Не зря та чужая собака во сне зубы скалила. Веринару заплатила за ложный вызов, что- то наплела, благо, про усыпление предварительно разговора не было.
Ну, думаю, ладно, завтра утром решу.
А тут под вечер ваш звонок... Ну, а как эта - кивок в сторону подруги- рыдать начала, что ей щенок должен достаться, да про сон, да про собаку свою умершую...
Стало мне ясно, - здесь голос хозяйки обрушился на нас как Ниагарский водопад - Ясно мне стало, что это из-за вас мне там (пальцем в небо!) брак в мою красавицу засунули.

Женщина резким движением плеснула себе ещё коньяк и рявкнула:
- Щенка вы сейчас забираете и про меня навсегда забываете.
Тем более, что я через несколько дней уезжаю с собакой и сюда уже точно не вернусь.
Все, что я вам рассказала, считайте вашим ночным бредом про вашу умершую собаку. Тётка шарахнула кулаком по столу и заорала:
Знакомится будете?
Или просто заберёте свою посылочку с того света?

Она махом вылила в себя оставшийся коньяк и выскочила в другую комнату.
Мы с подругой ошарашено
переглянулись. Теперь я знаю, как выглядят волосы, вставшие дыбом. Услышанное не лезло ни в какие ворота, но с точки зрения сна подруги - все было вполне логично, особенно цвет щенка Уж это была гарантия, что его никому не продадут и даже не покажут, кроме нас...

В эту минуту в комнату вошёл щенок - абсолютно белый, что, действительно, для этой породы просто невероятно. Щенок стоял перед нами на пороге комнаты и какое-то время внимательно рассматривал нас обеих, переводя взгляд с одной на другую, потом смело двинулся в сторону подруги и улегся у ее ног. Подруга растерянно смотрела на щенка, в котором не было даже отдаленного сходства с ее умершей собакой, потом подняла глаза на меня и робко улыбнулась...

Вышла хозяйка с коробкой, помещённой в сумку. Посмотрела на щенка, на подругу, выругалась под нос, но аккуратно посадила малышку в коробку с уже сделанными дырками по бокам, молча вручила сумку с коробкой подруге и жестом показала на дверь. Подруга попыталась поблагодарить, на что хозяйка издала такой рык, что мы кубарём выкатились из квартиры, и дверь за нами с грохотом захлопнулась...

Сели в машину, едем, а коробка открылась, щенулька вылезла и давай скулить, да так громко! Аж плачет, аж слёзки капают! Типа обидно ей, что ее не узнали. Тут и подруга как схватит ее в охапку и давай ее целовать тоже плакать. Я машину остановила, потому как с таким количеством слез ехать опасно, а эти две дурочки уже смеются, вернее, подруга смеётся и плачет одновременно, а белая щенулька невероятной породы ей слезы языком вытирает. Ну, что, говорю, девушки, встретились? А ты мне не верила, что они всегда возвращаются к тем, кого любят...
Л.Снежко.

Walder78
06.11.2021, 09:48
Баянище, но прекрасный!Малыш сидел у окна, и настроение у него было самое отвратительное. Ну кто придумал эти дурацкие дни рождения? Сейчас придут гости, надо будет веселиться, а ему вовсе не хочется веселиться... Малыш со злостью пнул плюшевую собачку, которую брат и сестра подарили ему утром.
— И что я, по их мнению, должен делать с ней? — обиженно подумал он. — Брать с собой в постель? Обниматься с ней? Что я, маленький, что ли, играть с плюшевыми собачками?
Он еще раз пнул игрушку и сел читать новую книжку, которую недавно нашел в кладовке. Внезапно послышался какой-то жужжащий звук. Малыш оторвался от книжки и прислушался.
— Папа, что ли, бреется? Он же брился утром, — удивился Малыш и вдруг понял, что звук исходит не от папиной электробритвы, а доносится из открытого окна.
Малыш подбежал к окну и выглянул. Вначале он ничего не увидел, но потом жужжание стало громче и с криком «Э-ге-гей!», приветливо махая Малышу рукой, мимо окна пролетел какой-то толстый человечек с пропеллером за спиной. Малыш удивился.
— Эй, на подоконнике! — крикнул толстяк, пролетая мимо окна во второй раз и опять махая рукой. — Посадку давай!
— Да-да, конечно, даю посадку, — громко крикнул Малыш. — Ветер боковой, пять метров в секунду, давление семьсот тридцать три, точка входа в глиссаду...
Малыш прикинул, и у него получилось, что стоящий напротив дом не позволит правильно зайти на посадку. Он опять высунулся из окна и крикнул:
— Эй! А вы как садиться будете: по-самолетному или по-вертолетному?
— Я буду садиться по-карлсонски! — крикнул в ответ толстяк, влетая в окно. Он сделал пару кругов по комнате, приземлился на диван, вскочил и поклонился, шаркнув ножкой.
— Карлсон, — представился он. — Лучший в мире, разумеется. А тебя как зовут?
— Малыш, — ответил Малыш.
— Будем знакомы, — сказал Карлсон и задумчиво огляделся. Он постоял в задумчивости несколько секунд и вдруг оглушительно крикнул: «Проснись!»
Малыш вздрогнул.
— Что случилось? — спросил он испуганно.
— А я думал, ты заснул, — сказал Карлсон.
— Вовсе нет, — ответил Малыш.
— Тогда почему ты не бежишь со всех ног на кухню, чтобы угощать дорогого гостя? — возмущенно спросил Карлсон. — Я, можно сказать, почти умер от голода...
Карлсон в изнеможении рухнул в кресло, закрыл глаза и стал изображать умирающего.
— Ой! — Малыш заметался по комнате. — Сейчас! У нас только тефтели. Тефтели вас устроят?
— Тефтели? — Карлсон приоткрыл один глаз. — Ну ладно, тащи свои тефтели.
Малыш принес с кухни тарелку тефтелей. Карлсон подскочил в кресле, схватил сразу два тефтеля и запихнул в рот.
— Скажите, — робко начал Малыш, — а как вы летаете?
— Неужели не видишь, — пробормотал Карлсон с набитым ртом. — У меня на спине пропеллер.
— Потрясающе! — удивился Малыш. — Но позвольте! Вы ведь летели с положительным тангажом.
— Чего? — Карлсон открыл рот от неожиданности и чуть не подавился.
— Ну... Вы летели головой вверх, слегка наклонившись вперед. При этом пропеллер должен был тянуть вас вверх и назад. Почему же вы летели вперед, а не назад?
Карлсон, не слушая Малыша, с интересом осматривал полки шкафа. Его заинтересовало хитрое устройство, которое стояло на самой верхней полке.
— Назад я полечу, когда доем тефтели, — рассеянно сказал он. — Неприлично уходить из гостей сразу. Хозяин может подумать, что я пришел исключительно чтобы пожрать.
— И все-таки, мне не дает покоя ваш пропеллер... Ой! — Малыш бросился к Карлсону, но не успел. Карлсон дотянулся до хитрого устройства и уронил его. Обломки разлетелись по всей комнате.
— Ты... ты разбил мою машину! — зарыдал Малыш. — Я сам ее сделал, а ты...
Карлсон в смущении переминался с ноги на ногу.
— Не переживай, Малыш, — сказал он. — Дело-то житейское. У меня дома тысяча таких машин! Я подарю тебе новую, и даже две.
— Тысяча? — у Малыша отвисла челюсть. — И все работают?
— Конечно, — уверил его Карлсон. — С утра до вечера вся тысяча работает, гудят, жужжат — красотища!
— Ну надо же! — Малыш с сочувствием посмотрел на Карлсона. — Такие проблемы с кишечником?
— С кишечником? — не понял Карлсон.
— Ну да, ведь эта машина — освежитель воздуха. Поглощает сероводород и другие газы... ну, те, которые выделяются... — и Малыш, покраснев, прошептал Карлсону что-то на ухо.
— Да? — Карлсон запнулся. — По правде говоря, я собирался все их выкинуть. Мне они совершенно ни к чему. Но прежде чем выкидывать, я подарю тебе парочку, или даже три.
— Договорились! — Малыш улыбнулся и слезы у него мгновенно высохли. — А можно посмотреть на твой пропеллер?
— Конечно. — Карлсон развернулся.
— С ума сойти! Я так и думал, — сказал Малыш, осмотрев пропеллер.
— Что, хороший пропеллер? — польщенно спросил Карлсон.
— Так я и думал, что это не пропеллер, — сказал Малыш. — Пропеллер не мог бы так работать, потому что твоя спина экранировала бы основной поток воздуха, и вся энергия растрачивалась бы на создание турбулентности.
— Эй, ты чего? — Карлсон надулся. — Это лучший в мире пропеллер!
— Не сердись! Конечно, это замечательный пропеллер! — поспешно сказал Малыш. — Только это не совсем пропеллер. У него очень интересная система перекоса лопастей. Вектор тяги лежит в плоскости вращения, а точка приложения силы смещена влево. Таким образом, подъемная сила направлена от ног к голове, вдоль спины, а не перпендикулярно, как я вначале подумал. А точка приложения силы смещена влево — потому что она действует на те лопасти, которые в данный момент двигаются вниз...
— Ты чего ругаешься? — обиделся Карлсон. — Тоже мне, специалист нашелся.
Он встал и сделал вид, что собрался уходить.
— Извини, — испугался Малыш. — Не уходи, пожалуйста.
— Ну ладно, так и быть. — Карлсон снова плюхнулся в кресло. — А что мы будем делать? Давай играть?
— Давай! — обрадовался Малыш. — А во что?
— Например, в рассказывание сказок. Ты будешь рассказывать мне сказку, а я слушать. — И Карлсон приготовился слушать.
— Сказку? Но я не помню сказок!
— Как? Совсем не помнишь? Ну, хотя бы про Красную Шапочку?
Малыш покачал головой.
— А про кота в сапогах? Тоже нет? А про дудочника Гамильтона?
— Ну конечно! — Малыш хлопнул себя по лбу. — Я-то пытался мысленно построить механику твоего полета через укороченное действие, используя лагранжеву механику. Но, похоже, гамильтонов подход здесь будет гораздо нагляднее. Главное, суметь записать гамильтониан, а дальше...
— Ты, кажется, собирался рассказывать мне сказку! — снова надулся Карлсон.
— Ну вот, ты опять обиделся! — огорченно сказал Малыш. — Просто мне кажется, что такой пропеллер, как у тебя, неизбежно вызовет дополнительный вращающий момент. У тебя же нет хвостового винта, как у вертолета. И тебя будет уводить в сторону по курсу. Я никак не могу понять, как ты компенсируешь этот момент. Он должен разворачивать тебя, и в какой-то момент ты неизбежно свалишься в штопор.
Малыш поймал хмурый взгляд Карлсона и осекся.
— С тобой неинтересно, — хмуро заявил Карлсон. — Что ж, погостил, пора и честь знать. Чао!
С этими словами Карлсон подбежал к подоконнику, завел моторчик и выпрыгнул.
— Э-ге-гей, Малыш! Прощай! — крикнул он, махая Малышу рукой.
— Постой! Я понял! Я все понял! — воскликнул Малыш, бросаясь к окну. Карлсон заложил крутой вираж и повернул обратно.
— Ну что ты понял? — спросил Карлсон, бухнувшись на диван. — Что гостей надо развлекать, а не нести всякую чепуху?
— Я понял, как ты компенсируешь это вращение! — крикнул Малыш. — Ты в полете все время махаешь рукой. На эту выставленную в сторону руку давит поток воздуха и борется с вращением. Чтобы лететь, ты должен все время махать рукой.
Карлсон здорово разозлился.
— Опять ты за свое! — мрачно сказал он. — Ничего я никому не должен! Я махаю всем рукой и кричу «Э-ге-гей!», потому что я веселый и приветливый мужчина в самом расцвете сил. Но таким занудам, как ты, я даже махать рукой теперь не буду.
— Если моя теория верна... — начал было Малыш, но Карлсон уже вылетел в окно.
Малыш увидел, как Карлсон, набирая скорость, рефлекторно дернул правой рукой, но сдержался. Тут его повело в сторону. Он попытался выправиться и снова чуть не махнул правой рукой, но немедленно схватил ее левой и прижал к туловищу. Карлсона повело сильнее, и внезапно развернуло боком к направлению полета. Он сдался и отчаянно замахал рукой, но было поздно. Поток воздуха перевернул его, и, беспорядочно кувыркаясь, Карлсон полетел вниз.
— Сво-о-о-о-о-о-о-олочь! — донесся до Малыша последний крик Карлсона, и Малыш увидел, как Карлсон на полной скорости врезался в бетонный столб, прокатился по земле и неподвижно замер, раскинув руки и ноги. Вокруг его головы расплывалось большое кровавое пятно.
Малыш вздохнул и вернулся к книжке. Но ему опять не дали спокойно почитать.
— Малыш! — раздался голос папы. Малыш обернулся.
— Малыш, это ты брал гидродинамику Ландау и Лифшица? — мягко спросил папа, входя в комнату. — Она стояла на полке и закрывала собой пятно на обоях, а теперь ее нету.
— Это я, я положил ее на тумбочку, — прошептал Малыш. — Мне было не дотянуться, чтобы поставить ее обратно на полку.
— Малыш, Малыш. — Папа ласково потрепал Малыша по голове. — Ну зачем ты берешь такие книжки? Все равно ты до них еще не дорос! И картинок в ней почти нету.
— Все равно я ничего не понял, — соврал Малыш.
— Конечно, не понял. Ведь для этого надо много учиться, вначале в школе, потом в институте — а ты пока еще только в первом классе. Лучше посмотри, кто к тебе пришел, — сказал папа, пропуская в дверь Кристера и Гуниллу, друзей Малыша.
— Кристер! Гунилла! — радостно крикнул Малыш. — Ужасно рад вас видеть!
Папа с нежностью посмотрел на Малыша и тихонько вышел.
— Малыш! — сказал Кристер, протягивая Малышу какой-то сверток. — Мы поздравляем тебя с днем рождения и хотим подарить тебе эту камеру Вильсона.
— Камеру Вильсона? — Глаза Малыша засияли. — Вот здорово! Давно о ней мечтал! А какой у нее коэффициент перенасыщения пара?
Малыш искренне обрадовался, но все равно Кристер уловил печальные нотки в его голосе.
— Что случилось, Малыш? — спросил он. — Ты чем-то расстроен?
Малыш тяжело вздохнул и с тоской закрыл книжку «Занимательная вивисекция», заложив ее закладкой.
— Собаку мне не подарили.


Источник: https://rublev.blog/1187449.html

Лень
06.11.2021, 10:29
Да уж, современный ужастик...*Altynka*

tosik
08.11.2021, 21:29
Вот что написал поздний Жванецкий, мудрый еврей, всю свою жизнь критиковавшего советскую власть:
*О СОВЕТСКОЙ РОДИНЕ ...*
«Она была суровой, совсем не ласковой с виду. Не гламурной. Не приторно любезной. У неё не было на это времени. Да и желания не было. И происхождение подкачало. Простой она была.
Всю жизнь, сколько помню, она работала. Много. Очень много. Занималась всем сразу. И прежде всего — нами, оболтусами.
Кормила, как могла. Не трюфелями, не лангустами, не пармезаном с моцареллой. Кормила простым сыром, простой колбасой, завёрнутой в грубую серую обёрточную бумагу.
Учила. Совала под нос книги, запихивала в кружки и спортивные секции, водила в кино на детские утренники по 10 копеек за билет.
В кукольные театры, в ТЮЗ. Позже — в драму, оперу и балет.
Учила думать. Учила делать выводы. Сомневаться и добиваться. И мы старались, как умели. И капризничали. И воротили носы.
И взрослели, умнели, мудрели, получали степени, ордена и звания. И ничего не понимали. Хотя думали, что понимаем всё.
А она снова и снова отправляла нас в институты и университеты. В НИИ. На заводы и на стадионы. В колхозы. В стройотряды. На далёкие стройки. В космос. Она всё время куда-то нацеливала нас. Даже против нашей воли. Брала за руку и вела. Тихонько подталкивала сзади. Потом махала рукой и уходила дальше, наблюдая за нами со стороны. Издалека.
Она не была благодушно-показной и нарочито щедрой. Она была экономной. Бережливой. Не баловала бесконечным разнообразием заморских благ. Предпочитала своё, домашнее. Но иногда вдруг нечаянно дарила американские фильмы, французские духи, немецкие ботинки или финские куртки. Нечасто и немного. Зато все они были отменного качества — и кинокартины, и одежда, и косметика, и детские игрушки. Как и положено быть подаркам, сделанным близкими людьми
Мы дрались за ними в очереди. Шумно и совсем по-детски восхищались. А она вздыхала. Молча. Она не могла дать больше. И потому молчала. И снова работала. Строила. Возводила. Запускала. Изобретала. И кормила. И учила.
Нам не хватало. И мы роптали. Избалованные дети, ещё не знающие горя. Мы ворчали, мы жаловались. Мы были недовольны. Нам было мало.
И однажды мы возмутились. Громко. Всерьёз.
Она не удивилась. Она всё понимала. И потому ничего не сказала. Тяжело вздохнула и ушла. Совсем. Навсегда.
Она не обиделась. За свою долгую трудную жизнь она ко всему привыкла.
Она не была идеальной и сама это понимала. Она была живой и потому ошибалась. Иногда серьёзно. Но чаще трагически. В нашу пользу. Она просто слишком любила нас. Хотя и старалась особенно это не показывать. Она слишком хорошо думала о нас. Лучше, чем мы были на самом деле. И берегла нас, как могла. От всего дурного. Мы думали, что мы выросли давно. Мы были уверены что вполне проживём без её заботы и без её присмотра.
Мы были уверены в этом. Мы ошибались. А она — нет.
Она оказалась права и на этот раз. Как и почти всегда. Но, выслушав наши упрёки, спорить не стала.
И ушла. Не выстрелив. Не пролив крови. Не хлопнув дверью. Не оскорбив нас на прощанье. Ушла, оставив нас жить так, как мы хотели тогда.
Вот так и живём с тех пор.
Зато теперь мы знаем всё. И что такое изобилие. И что такое горе. Вдоволь.
Счастливы мы?
Не знаю.
Но точно знаю, какие слова многие из нас так и не сказали ей тогда.
Мы заплатили сполна за своё подростковое нахальство. Теперь мы поняли всё, чего никак не могли осознать незрелым умом в те годы нашего безмятежного избалованного детства.
Спасибо тебе! Не поминай нас плохо. И прости. За всё! Советская Родина»...

wolf
11.11.2021, 19:34
Хорошо написано. Просто, без выкрутасов, вообщем по- Жванецки.*zdorof*

nemo13
28.09.2022, 03:17
Повестка на казнь.



С утра в дверь настойчиво постучали.

- Да кого там несет! – возмутился Степан и открыл дверь.
- Доброе утро. Колидубов Степан Николаевич? – вежливо поздоровался человек в форме. – Вам повестка. Примите, пожалуйста.
- Какая нахер повестка?! – возмутился Степан, но ручку принял и расписался в ведомости. – Мне шестьдесят уже. Это какая-то ошибка. У меня и здоровье уже не то для армии.
- Кто сказал - армия? Что вы скандалите на пустом месте? Вы бы почитали за что расписываетесь. Это на казнь. – со вздохом пояснил человек в форме. – В соответствии с новым указом. Завтра в десять часов будьте, пожалуйста, на эшафоте. Хотел бы вас сразу предупредить, что наказание за неявку было ужесточено. Штраф теперь будет составлять две тысячи условных единиц, а не сотня, как было раньше.
- Какая казнь? – не понял Степан. – За что?
- Через повешение. За шею. – спокойно ответил посыльный. – При себе иметь веревку, мыло. Форма одежды – свободная. Рекомендуем какую-то враждебную символику.
- Да где я вам возьму враждебную?
- Ну, в случае, если у вас нет одежды с враждебной символикой, государство предоставит вам такую одежду. Не стоит волноваться по этому поводу.
- Одежда, значит, с вражеской символикой у них есть, а веревок нет? – язвительно спросил Степан.
- Вы не клевещите, гражданин. – строго одернул посыльный. – Веревок у нас на всех хватит. Просто у нас грубая такая. Колется. Дискомфорт от нее. Поэтому и рекомендуем приносить свою. О вас же и заботимся, а благодарности никакой. Стыдно, гражданин.
- Простите. – пролепетал Степан. – Просто, как-то это все неожиданно. Они же говорили, что не будет публичных казней.
- Я понимаю. – кивнул посыльный. – Но что поделаешь. Время сейчас такое сложное. Ситуация быстро меняется. Я бы и сам не поверил еще год назад. Ну, я пойду. До свида... Ой, простите. Прощайте, Степан Николаевич. Спасибо вам за то, что не остаетесь в стороне от вашего гражданского долга.
- Прощайте. – попрощался Степан, закрыл дверь и уставился на повестку.
Все было как положено – печать управы, подпись префекта, «В соответствии с законом номер, статья, вы обязаны явиться на публичную казнь в качестве виновного. При себе иметь...».
- Что это, Степа? – спросила жена. – Кто там был?
- Повестка мне. На казнь. – ответил Степан.
- Как повестка? Как на казнь?! Они же обещали, что на казнь будут только старше шестидесяти пяти брать. Зачем ты взял повестку?
- Да, как-то машинально. – пожал плечами Степан. – Принесли, расписался.
- Дурак! – закричала жена. – Всю жизнь дурак. Еще и расписался. Теперь, если не придешь, судить будут. В тюрьму загремишь!
- Да не. Там штраф. Две тысячи условных.
- Сколько?! Да откуда такие деньги! Придется идти теперь. Расписался же, дурак. Дурак как есть.
- Так, может машину продам, в крайнем случае. – неуверенно сказал Степан.
- И куда мы потом без машины? В своем уме? Ты это... Лучше сходи. Сходи и скажи – это какая-то ошибка. Они там должны разобраться же.
- А вдруг никто со мной говорить не будет? Сразу петлю на шею и готов. – засомневался Степан.
- Да что ты клевещешь! – возмутилась жена. – Не среди людоедов каких живем. Есть какая-то законность. Должны предьявить и обосновать. Ты же гражданин, а не залетный какой. У тебя все права есть.
- Ну, это да. – согласился Степан. – Права есть... Ты не видела где мои права, кстати?
- Ты давай не дури! – зашептала жена. – Куда ты поедешь сейчас? Ты же уже во всех списках. Тебя уже везде остановят и заберут. Еще машину конфискуют. И штраф. Ненене, не глупи, Степушка. Тут по закону надо. По закону. Иди и пусть предъявят тебе основания. А бегать – только себе хуже. Не дури. Потом расхлебывать всю жизнь.
- Да, прости. – кивнул Степан. – Запаниковал на секунду. Нене. Надо по закону. Нет такого закона, чтобы казнить тех, кто моложе шестидесяти пяти.
- Я же и говорю. Нет такого закона. – поддержала жена. – Разберутся там. Все хорошо будет.
- Да. Все в порядке будет. Ты права. – сказал Степан и пошел на балкон.
- Ты куда? – моментально запаниковала жена. – Смотри там не прыгни. За самоубийство, поди, тоже есть наказания. Не дураки же там сидят..Ну, эти, которые законы пишут. Смотри мне! Не смей!
- Да за веревкой я! – отмахнулся Степан. – Что ты глупости молотишь. За веревкой. В повестке написано – надо при себе веревку иметь. Не с пустыми руками же идти.
- Это да. – согласилась жена. – Скажут – нищеброды. Веревку пожалели. Там на третьей полке посмотри. И искупайся сегодня. Чтобы на человека был похож.


Фрумыч Фрум

Hudaýberdi gorkak
28.09.2022, 12:09
Не-е, не демократично это. Должны были предоставить возможность выбора способа казни. Речь же идёт о правовом государстве?

Lady30012
30.09.2022, 15:42
А за что казнили-то?..

Victor
01.10.2022, 23:05
А за что казнили-то?..Внимательнее читать надо. Написано же - "За шею"..

Andi_L
03.10.2022, 11:57
Три дня расстрела, с конфискацией.*banderlog*

Lady30012
07.10.2022, 20:31
Внимательнее читать надо. Написано же - "За шею"..

Оригинально.*gav*
За какие деяния наказали?X.Morzhov

Victor
10.10.2022, 07:22
А кто сказал, что он чтото натворил?
"В соответствии с новым указом". То есть вышел указ, определенных лиц казнить. Всё.